У джипа он наклонился и посмотрел на Лору.
– Выходите. Все кончено. – Он был бледен и за последние несколько минут постарел по крайней мере на несколько из тех двадцати пяти лет, что прошли со дня их первой встречи. Он откашлялся. В его голосе прозвучало искреннее и глубокое сожаление: – Простите меня, Лора. Очень прошу.
Она поползла на животе, ударяясь головой о днище машины. Потянула за собой Криса, чтобы он вылез вместе с ней из-под машины в таком месте, где не увидит мертвого отца. Ее хранитель помог им выбраться. Лора прислонилась к машине и прижала к себе сына. Дрожащим голосом мальчик сказал:
– Я хочу к папе.
«Я тоже хочу к нему, – подумала Лора. – Ты даже не представляешь, малыш, как я хочу видеть его живым, он мне нужен больше всего на свете».
* * *
Метель превратилась в настоящую пургу, и снег не шел, а сыпался с неба, как будто ему никогда не будет конца. День умирал, бледнел свет, и мрачная серость вокруг сменялась загадочной фосфоресцирующей тьмой снежной ночи.
В такую погоду люди предпочитают сидеть дома, но Штефан не сомневался, что кто-нибудь скоро появится на дороге. Прошло не более десяти минут, с тех пор как он остановил машину Лоры, но даже на сельской дороге в буран редко бывают такие перерывы в движении. Ему надо было переговорить с ней и скрыться, прежде чем он окажется втянутым в расследование кровавой стычки.
Присев перед Лорой и плачущим мальчиком, Штефан сказал:
– Лора, мне надо уходить, но я скоро вернусь, дня через два…
– Кто вы такой? – резко спросила Лора.
– Сейчас нам некогда об этом говорить.
– Я хочу знать. В конце концов, я имею на это право.
– Согласен, и вы все узнаете через несколько дней. А сейчас нам надо решить, что вы будете говорить, как тогда, в магазине. Помните?
– Идите к черту.
Он спокойно продолжал:
– Это для вашего же блага, Лора. Вы не можете рассказать им правду, потому что она покажется фантастической, вы не станете же это отрицать. Они подумают, что это все вымысел. Особенно если они узнают, как я отсюда исчезну… Если вы им это расскажете, они решат, что вы или сообщница убийцы, или сумасшедшая.
Лора свирепо посмотрела на него, но промолчала. Он понимая ее состояние. Возможно, она желала ему смерти, но и этому он находил оправдание. Она вызывала в нем только любовь, сочувствие и глубокое уважение.
Он продолжал:
– Скажите им, что, когда вы выехали из-за поворота у подножия холма и начали подъем, на дороге было три машины: джип, припаркованный у обочины, «Понтиак» не на своей полосе, против хода движения, там, где он и сейчас, и еще одна машина на левой стороне шоссе. А мужчин… мужчин было четверо, двое из них были вооружены, и вам показалось, что они заставили джип съехать с дороги. Вы просто не вовремя подоспели, вот и все. Они направили на вас автомат, принудили съехать на обочину, а вас всех выйти из машины. В какой-то момент вы услышали, что они упоминают кокаин… что-то связанное с наркотиками, они почему-то спорили о наркотиках и, видимо, охотились на человека в джипе.
– Торговцы наркотиками, которые устроили сборище в таком месте? – насмешливо спросила Лора.
– Может быть, у них где-то поблизости есть лаборатория, например, домик в лесу для производства кокаина. Послушайте, надо, чтобы ваш рассказ хоть немного походил на правду, этого будет достаточно. Настоящая правда выглядит бессмыслицей, о ней надо забыть. Скажите, что Робертсоны в своем грузовике начали спускаться с холма – не вздумайте называть их по имени – и что остальные три машины перегородили дорогу, грузовик стал тормозить и потерял на льду управление.
– Вы говорите с акцентом, – сердито прервала его Лора. – Пусть небольшим, но все равно акцентом. Откуда вы?
– Я вам скоро все расскажу, – нетерпеливо отозвался он, оглядывая шоссе, по которому мела поземка. – Клянусь вам, а пока обещайте мне, что согласны на этот обман, что по мере возможности вы разукрасите его дополнительными подробностями и что вы не скажете полиции правду.
– Значит, у меня нет выбора?
– Нет, – подтвердил он с облегчением, довольный, что она осознает свое положение.
Она еще ближе притянула к себе сына и замолчала.
Штефан вновь почувствовал боль в онемевших от холода ногах. Ему было жарко во время перестрелки, но теперь он дрожал от холода. Он протянул ей пояс, снятый с Кокошки.
– Спрячьте это под курткой. Никому не показывайте. А дома уберите куда-нибудь подальше.
– Что это?
– Потом объясню. Я попробую вернуться через несколько часов. Вам не придется долго ждать. А пока обещайте, что надежно спрячете его. Не любопытствуйте и не нажимайте на желтую кнопку.
– Почему?
– Потому что вы не захотите оказаться там, куда вас эта штука отправит.
Лора в недоумении посмотрела на него.
– Отправит?
– Я это тоже объясню, но не сейчас.
– А почему бы вам не захватить с собой эту штуку, или как вы там ее называете?
– Два пояса на одного – это аномалия, это вызовет нарушения в энергетическом поле, и одному Богу известно, куда я могу угодить при таких условиях.
– Ничего не понимаю. О чем вы?
– Потом поговорим. Но, если почему-то я не сумею вернуться, вам лучше принять меры предосторожности.
– Какие?
– Вооружитесь. Будьте начеку. У них нет оснований преследовать вас, если они со мной расправятся. А там кто знает. Может, для того, чтобы проучить, унизить меня. Для них месть – это главное. Ну а если они явятся за вами… их будет целая рота и все вооружены до зубов.
– Так кто же они такие, в конце концов?
Не отвечая, он выпрямился, сморщившись от боли в правом колене. Он попятился, бросив на нее последний взгляд. Потом повернулся и пошел прочь, оставив ее сидеть на земле, в холоде и под снегом, у разбитого, изрешеченного пулями джипа, рядом с испуганным ребенком и мертвым телом мужа.
Медленно он добрался до середины шоссе, где белый от снега асфальт под ногами оказался светлее нависшего над головой темного неба. Лора позвала его, но он не обернулся. Он спрятал под бушлат пустой «вальтер» и нащупал под рубашкой собственный пояс, желтую кнопку на нем – и заколебался.
Они послали Кокошку, чтобы его остановить. Теперь они в Институте с нетерпением ждут новостей об исходе поединка. Его арестуют, как только он появится. Возможно, он больше никогда не воспользуется Молниеносным Транзитом, чтобы, как он обещал, возвратиться к Лоре.
Искушение остаться было велико.
Но, если он останется, они пришлют еще одного убийцу, чтобы с ним расправиться, и до конца своих дней он будет скрываться то от одного, то от другого наемника, беспомощно наблюдая, как невыносимо страшно меняется окружающий мир. С другой стороны, если он вернется, у него есть слабая надежда, что он все-таки сумеет взорвать Институт. Профессор Пенловский и другие сотрудники явно знали о его вмешательстве в естественный ход событий в жизни этой женщины, но, возможно, они не знали о взрывчатке на чердаке и в подвале Института. Если это так и если у него была хотя бы минута, чтобы добраться до своей комнаты, он мог бы включить рубильник и отправить весь Институт со всеми его научными исследованиями к чертям, в ад, где ему самое подходящее место. Но, вернее всего, они обнаружили и обезвредили заряды. И все же пока у него есть хоть малейший шанс положить конец проекту и навсегда закрыть Молниеносный Транзит, он морально обязан вернуться в Институт, даже если он никогда больше не увидит Лору.
