— Сынок, у нас мало времени.
— Верно, нам надо…
— Не перебивай. И не возражай. Это моя последняя — предсмертная — воля. Нет, просьба. Ты сделаешь, как я прошу?
В горле застрял ком. Здоровенный — ни туда ни сюда. И потому Жуков-младший просто кивнул.
— Спасибо, сынок. Мне доводилось не только лежать в мнемокаторе, но самому сюда людей укладывать… Надень вон ту штуковину. — Отец указал на шлем, прищелкнутый к пульту управления. Этот головной убор очень походил на милицейский. Только не черный, а белый, и забрало не матовое, а блестящее.
Разобравшись с крепежом, Иван едва не уронил шлем. Тот оказался неожиданно увесистым, килограммов двадцать, не меньше. К макушке вел толстый — в руку толщиной — кабель в белой, приятной на ощупь изоляции.
— Активируй его сначала. Там есть сзади, посмотри.
На затылочной части шлема была изображена пиктограмма: черный череп, пронзенный красной молнией, точно сердце стрелой. И крохотные буковки: «Синхронизация». Пожав плечами, Иван ткнул в пиктограмму пальцем — и едва не уронил белую сферу, внезапно завибрировавшую. От отца указаний больше не поступало, поэтому он просто надел шлем — тот хорошо сел, удобно, хотя, наверное, тяжело такую дуру на голове таскать. А вибрацию можно принять за приятный легкий массаж.
— Сынок, запусти виртуальную панель с блока. Синхронизацию на максимум, режим кодированный. Ну и подтверди все.
На стальном кубе хватало пиктограмм, невыразительных, нарисованных по трафарету бледно-голубой краской. С третьей попытки перед Иваном повисла в воздухе голограмма с множеством окон. Погоняв их пассами рук, он нашел нужные, выставил параметры.
— Меня уже не спасти, сынок. А вот ты еще можешь… Ты отомстишь им всем. И спасешь страну. — Сказано было тихо и невнятно, будто силы оставили отца, будто последние крохи себя он истратил на общение с сыном. — Еще не все потеряно. Есть шанс. Ты сделаешь это. Будет больно. Настоящие поступки всегда совершаются через боль, через «не хочу», вопреки всему.
Владлен Жуков замолчал, глаза его закрылись.
Ивана затрясло. Перед лицом возникло призрачное «окно».
«Подтвердить. Да. Нет. Отмена».
Взмах рукой: «Да».
И щелчок, будто переключили рубильник.
Это было последнее, что Иван услышал, перед тем как белая пелена поглотила его.
* * *
Лимузин в сопровождении кортежа охраны мчал по Москве. В салоне пахло кожей и лосьоном после бритья. В одной руке у Гургена Алановича была бутылка коньяка, в другой — коммуникатор. Рядом на кресле валялся маленький, похожий на игрушку автомат.
У Лали тоже есть коммуникатор, но нет ни бутылки, ни оружия. Она смотрит репортаж о том, как террористы захватили Поликлинику № 1.
Неужели Ванька жив? Сердце ее радостно трепетало, не опасаясь от волнения остановиться навек. Точно, он! Она ведь рассказала, где содержат Владлена Жукова, вот он и отправился на выручку! Ванька такой, он смелый, ничего не боится, никого не оставит в беде! Он жив! Не погиб на крыше! Лали знала. Чувствовала.
Отец постоянно разговаривал с кем-то, отдавал приказы. Он связался уже с министром внутренних дел и министром обороны. У него особые полномочия от Первого, он командует парадом. Так и орал, брызжа слюной на экран коммуникатора: «Я командую парадом, понял?!! Надо будет — маршировать тебя заставлю!!! Лично!!!»
Он еще много чего говорил и кричал. Больше кричал, чем говорил. В присутствии Лали Гурген Аланович обычно сдерживался, но не сегодня. Ту улицу перекрыть, орал он, этот проспект тоже, дворы оцепить, всех впускать, никого не выпускать. Хотел еще танки подогнать, артиллерию, но министр обороны убедил-таки не делать этого. И уговорил не наносить ракетный удар по больнице, не Революция же. Отец включил громкую связь, так что Лали все слышала.
Ванька в больнице как в западне. Отец обложил его со всех сторон. И получается, именно Лали заманила туда Ваньку. На глазах слезы. Сердце то частит, то замирает.
Она одна во всем виновата. А значит, надо что-то сделать. Как-то остановить отца.
Лимузин несся к сложному перекрестку, где движение всегда оживленное. Пересечение проспектов Героев Революции и Мирного Неба. Решение само пришло в голову.
Пока Бадоев, багровея лицом, кричал на очередного нерасторопного подчиненного, Лали потянулась к игрушке. Если бы сама не видела, как отец этой штуковиной убил человека, ни за что не поверила бы…
— Свет моих очей, что ты делаешь? — Он заметил ее осторожное движение. Его личный девайс, сделанный в единственном экземпляре, по спецзаказу, приглушенно трещал чужим, захлебывающимся от ужаса голосом.
— Можно посмотреть? — Она виновато улыбнулась.
— Нет.
— Но я хочу…
— Нет. — Отец потянулся за автоматом, но Лали оказалась быстрее, выхватила оружие у него из-под растопыренных пальцев, которые тут же впились ей в предплечье, сжали, вот-вот сломают тонкие кости.
Нельзя плакать, и автомат отдавать нельзя. Сердцу стало тесно в груди, кровь пульсировала в висках.
Кулачком своим Лали изо всех сил ударила по волосатой руке.
Не столько от боли, сколько от удивления отец разжал пальцы — и тотчас дочь навела автомат на него. Конечно же она не причинит отцу вреда. Ни за что! Ни при каких обстоятельствах не выстрелит! Даже если небо упадет на землю, даже… Никогда этого не сделает. Но сейчас нельзя допустить, чтобы отец это понял.
Собственный голос показался ей ненатуральным, будто включили запись диктофона:
— Вели остановиться.
Лимузин замер посреди перекрестка. Затормозил и весь кортеж, ожидая особых распоряжений. Вмиг образовалась пробка. И с каждым толчком сердца, с каждой долей секунды она все разрасталась. Это хорошо, очень хорошо.
— Вели разблокировать дверь.
— Но, свет моих очей, ты же не…
— Повторять не буду. — Голос чужой. Это не Лали говорила, что вы. Она же не умеет так!
— Свет моих очей, только не нервничай. Тебе вредно нервничать, тебе…
Дверца распахнулась. Хорошо. Уже почти отлично.
— Отдай коммуникатор.
— Но доченька! — И все же он протянул свой девайс, трещащий без умолку.
В глазах у отца был страх. И это почему-то напугало Лали больше всего.
Она выскочила из лимузина. Сотни — тысячи! — союзников, запертых в разноцветных электрокарах, изумленно таращились на нее. Не каждый день увидишь дочь министра восстанавливаемых ресурсов посреди перекрестка с автоматом в руках. Лавируя между машинами — пробке нет конца и края — она что было духу бежала прочь. Надо уничтожить коммуникатор отца, с которого отдаются приказы. Без коммуникатора отец не скоординирует своих цепных псов. Не сможет нанести ракетный удар по больнице, если доводы министра обороны покажутся неубедительными.
