— Дьявол! — сказал кто-то из них и начал медленно-медленно, словно ему вдруг парализовало все мышцы, тянуться к болтающемуся на поясе пистолету. Остальные вообще опешили от необычности ситуации, в которой уже пойманная добыча не только сбежала, но и, кажется, готовится сопротивляться, и впали в ступор. Возможно, на скорость их реакции оказал воздействие и тот факт, что оружия в руках Инельды не было видно, поскольку четыре метательные иглы лежали вдоль тонких изящных пальцев и могли быть обнаружены только кем-то, имеющем рентгеновское зрение. Ну а сестра Анна с пистолетами в обоих руках прикрывала спину новоявленной подруги и, заодно, надежно ей заслонялась. Так или иначе, сходу морские разбойники приветствовать девушек огнем не стали. А потом уже и не смогли в связи со скоропостижной смертью.
Чтобы достать пистолет из кобуры, застегнутой, а как же иначе, при морской болтанке ведь вылетит в момент, требовалось секунды три. Ну, пусть две. Глава гильдии убийц, аристократка дроу в неизвестно каком поколении, персона, привыкшая выживать там где выжить невозможно и убивать тех, кого и поцарапать то нельзя, за это время могла пустить в ход сразу несколько боевых заклятий, слабых, конечно же, но людям, у которым от боевой магии никакой защиты не было, хватило. Три воздушных лезвия, ударивших на высоте колен, пояса и шеи вмиг превратили внутренности пиратского корабля в филиал бойни.
Впрочем — это больше походило на танец, экзотичный, чем то похожий на восточные танец, когда гибкое женское тело с повадками пантеры или бесшумно кусающей свою жертву кобры протанцевало между по какой-то причине застывшими в ступоре бандитами. И даже брызги крови как будто подчиняясь кисти художника ложились на покрытые ржавчиной и отслаивающейся краской металлические стены коридора кровавыми крыльями фантастических мотыльков… Пытающихся взлететь мотыльков, переродившихся из сползающих и все еще содрогающихся безобразных и бессмысленных куколок человеческих тел. И даже взвизг ушедшей в рикошет случайной пули, вырвавшейся из ствола упавшего на пол видавшего вида пистолета, не смог прервать миг совершенства и красоты, творимый рукой профессионала. Tra shasin mi talor — «Танец кровавых лепестков» исполняемый в таком вот неподходящем окружении, не на черном вулканическом песке главной арены храма Ллос дома Hun'ett… и никто вокруг не слышит рокота каменных барабанов звучащих громче и сильнее ударов своего сердца.
Статисты, нелепые и смешные в своем непрофессионализме, недостойные даже прислуживать у подмостков арены, быть даже пищей храмовых рабов единственное назначение которых было оттенять своей смертью перерывы между выступлениями. Недостойные кровавого причастия и изысканных ласк напоенных первородной тьмой лезвий. Умирающие из-за какой-то жадности и спеси… твари не успевающие даже защититься, визжащие от волн ужаса испускаемых ими же самими. Мусор… Мусор в окружении которого был вынужден распуститься Saaarin mi shasin saa — «Цветок кровавой боли», роняющий свои лепестки на недостойное его прикосновений окружение. Ведь для завывающей от страха команды пиратской шхуны, укутанная проблесками стали и шлейфом ниспадающего кровавого тумана танцевала сама «Дева Боли» четверть века выживавшая в сакральных кровавых танцах в честь своей недоброй… совсем не доброй богини… оставившая на арене страх, боль и ту малую меру сострадания отмеренную дроу творцом.
Коридоры, длинные и извилистые коридоры и закутки, внезапно заполнившиеся ставшей материальной тьмой… полумрак трюмов, разрезаемый лезвиями просачивающегося сквозь обрешетку и иллюминаторы света и ставшая вдруг скользкой соленых брызг палуба… соленых темно-бордовых брызг, застывающей на беспощадном тропическом солнце крови…
Пронзительное верещание вжавшегося в мачту китайчонка, вздрагивающего от криков уже слетающихся на пир чаек и влажного ощущения мокрого нижнего белья… Скомканное выступление, заставляющее ныть фантомные следы от змееголовых кнутов старших жриц и содрогаться от предчувствия, от звучащего только в твоей голове сухого шороха паучьих лап, волной накатывающегося на колеблющиеся бастионы разума, заставляя окружающее быть нереальным, несбыточным… сном… тихим, до странного безмятежно-затянувшимся преддверием кошмара. Заставляя стискивать зубы усилием воли и остатками самоконтроля сдерживать рвущийся наружу крик ужаса перед неизбежным наказанием за испорченное выступление. За то что лепестки Saaarin mi shasin saa распускались недостаточно утонченно, мазки крови жирноваты и потеки застывающих красок боли больше напоминают каракули аколита…
«Ведь ты же исправишься, wanre? Phlith ul-ilindith wanre? Ты же не заставишь старшую жрицу стыдиться достижений своей дочери? А? Никчемное светлое отродье?!»
— Ну… черт тебя побери! — со странной интонацией в голосе произнесла монашка, пораженная открывшимся зрелищем и покрытая кровью богиня стоявшая в нескольких шагах перед ней буквально сложилась, лишившись поддерживающего ее стального стержня воли, но несмотря на поглотившее ее отчаянье, видимое даже невооруженным взглядом, уже на одних инстинктах поставившая слабый Магический щит окруживший ее фигуру легким мерцанием.
Инельду тут же пронзил острый приступ паранойи, свойственной всем темным эльфам в тот момент, когда у них за спиной оказывается не слишком-то надежный товарищ по оружию. В ее руке словно сама по себе возникла плеть из тьмы, сочащаяся ядовито-зелеными каплями энергий гнили, хаоса и распада, в несколько мгновений прожигающими палубу. Возможно, жизненный пусть сестры Анны и оборвался бы в этот момент, но тут монашка, видимо, на одних инстинктах поступила точно так же, как настоящая дроу. Метким выстрелом добила пытающегося сломать свой спиной мачту китайчонка, расплескав его мозги пулей из своей береты на и так-то загаженную донельзя шхуну. То есть подтвердила свой статус временного не врага в глазах впавшей в какое-то странное созерцательно-философское состояние и словно помолодевшей душевно дроу.
— Что это было? — осторожно спросила девушка, не спеша убирать оружие, но и не наводя его на Инельду.
— Да так, — в сознании дочери подземелий, внезапно давшем изрядную трещину, забрезжили мысли, что происходит нечто донельзя странное. А значит по умолчанию опасное. И надо бы скорее скрыться дома или по крайней мере у тех, кому задешево продавать ее нет нужды. — Потанцевала немножко. Юность вспомнила.
— А я то думала, это мне не повезло с детством, подруга, — хрипло выдохнула представительница людского племени, косясь одним глазом на брызги крови и, видимо, понимая, что форма их не случайна.
