Джел вернулся к роли радушного хозяина приема, и в течение нескольких часов только и делал, что кланялся и улыбался из вежливости. Управляющий усадьбой, внизу, в поварне, с горестным видом щелкал костяшками счет, списывая аккуратные столбики золотых и серебряных монет в убыток, и несколько раз присылал к Джелу гонцов, чтобы сообщить, как идут дела и уточнить количество садящихся за стол и остающихся ночевать гостей.
Под Совет Дома выбрали одну из трех гостиных второго этажа, на большом овальном столе в которой разложили листы бумаги и расставили чернильницы. Окна наглухо закрыли ставнями, шторы задернули, хотя еще было светло; принесли и зажгли лампы. В соседнем зале прислуга готовила стол для ужина.
Едва на пороге появился последний из опоздавших, Хапа в гостиной зазвонил в колокольчик.
Джелы из Совета чинно расселись за столом. Для приглашенных, но не входящих в число избранных, вдоль стены поставлен был ряд стульев. Hо приглашенных, кроме Джела, не оказалось никого.
Хапа последний раз звякнул колокольчиком и опустил его на стол.
Заседание началось.
— Все мы знаем, зачем мы здесь собрались, — объявил Хапа. — Прошу вас не забывать, что не все вопросы подлежат обсуждению именно сегодня. Да не обидятся высокорожденные Джелы, если я своей властью прикажу кому-либо молчать. Таковы условия нашего Совета. — Он выдержал паузу и продолжил: — Вам известна и наша позиция в сложившейся ситуации. Мы против северной войны, мы можем даже объяснить, почему, просто нам никто не поверит. Получается так не в первый раз и, очевидно, не в последний, и ничего нового я пока во всем этом не вижу. Просто каждый раз мы должны доказывать, что мы хотим добра, что мы не враги и не воры в этой стране, — доказывать, сталкиваясь с таким противодействием, которое иначе, чем предательством интересов нации и государства назвать нельзя. Для Таргена опять наступают смутные времена. Я слушаю, что скажут по этому поводу высокорожденные…
— Смутные времена в этой стране я переживаю в семнадцатый раз, проскрипел со своего места столетний дед Аксара и Лаксара.
— Мы не можем действовать открыто, — глядя на чистый лист бумаги, лежащий перед ним, сказал ходжерский адмирал Вир Дьямар. — Они ведут на нас направленное наступление. Выйдите на улицу и послушайте, что говорят о нас северяне в Столице. Нас поливают грязью и на каждом шагу обвиняют во всех простительных и непростительных грехах. Терпеть это невозможно.
— Простите мою смелость, но нельзя сказать, что абсолютно все эти обвинения были не заслужены, — тихо сказал со своего места единственный не-Джел в Совете господин Диш, представляющий цеховых старшин архипелага.
— Нельзя? — надменно переспросил Вир Дьямар, к нему обернувшись.
— Нельзя, — вступился за Диша письмоводитель Совета Дома Иллун с острова Джэнэрэ. — Hо наш противник увлекся, клеветы в его нападках намного больше, чем правды. Да, мы не ангелы. Hо и они тоже. Об этом они помнят? Нет. Если мы начнем платить сейчас таргам той же монетой, это навредит не только им, потому что вылезут на общее обозрение вещи, о которых черни лучше не догадываться.
— Мы опоздали, — сказал Вир Дьямар. — Начинать нужно было раньше — до того, как война была объявлена.
— Верно, одними разговорами теперь дела не поправишь, — добавил кир Полликор. — Нужно предпринять что-то такое, отчего им перестали бы верить, или они перегрызлись бы между собой — хотя бы на некоторое время…
— Мы можем договориться с Римеридом, — сказал один из молодых владетелей с островов Северной Гряды. За столом их сидело трое. Сыновья одной матери, но разных отцов, во всех делах они предпочитали держаться друг друга и даже на Совете Дома сидели рядом.
— Если бы это было нам нужно, мы давно бы это сделали, — сказал Иллун с Джэнэрэ. — Hо, кроме осложнений, ничего от такого договора мы не получим.
— А какой договор у нас подписан с Арданом?
— Что мы не ведем военных действий на его территории, — ответил Хапа, на пару секунд выйдя из молчаливой созерцательности.
— Может быть, денег дать, но не таргам, а Ренну? — предложил зять Полликора Ваак. — Они купят оружие, наймут войско и будут драться. А тарги пусть не вмешиваются.
Хапа посмотрел на казначея Дома, кира Варрура.
Кир Варрур сворачивал трубочкой бумагу.
— Мы думали об этом. Мы можем выделить на всех — это шесть жреческих коллегий, с кем у нас подписаны хоть какие-то документы — не более тридцати миллионов кредита, — сообщил он.
— На шестерых — мало, — сказал старший владетель с Северной Гряды.
Кир Варрур развел руками.
— Они и так должны нам слишком большую сумму.
— И что, вы мне скажете, что на эти деньги нельзя воевать? спросил адмирал Вир Дьямар. — Если распорядиться с умом…
— Ум и жреческая коллегия — понятия несовместимые, — перебил его кир Полликор.
— А сколько нам на сегодняшний день должен Ардан? — спросил другой владетель с Северной Гряды.
— Достаточно много, чтобы считать это государство банкротом с того момента, когда Ходжер потребует вернуть долги, — ответил казначей Варрур.
— Слишком быстро выросли, потому и оказались должны, — прокомментировал Хапа.
— А у кого-нибудь есть более простые или, хотя бы, более дешевые идеи? — спросил Иллун с Джэнэрэ. — Чтобы или без большой политики или без больших денег.
Джелы посмотрели друг на друга.
Хапа сказал:
— Речь идет о том, что, если до лета нам не удастся удержать таргов от новой северной войны, я вынужден буду признать, что мы не владеем ситуацией в стране.
— Надо заметить, все наши неприятности начались с того момента, когда они убили нашего главного союзника в Государственном Совете Ирмакора, — сказал хозяин соседнего с Ишулланом острова Гор кир Оргор, человек умный и хорошо чувствующий во всем свою выгоду. — Здесь-то и выплыл один из сегодняшних наших героев. Не его ли рук это дело?
— Кто его знает, — сказал Вир Дьямар. — Я не верю таким людям, как Волк и его брат. Нельзя предсказать, на что способен человек, которого знаешь годы и о котором почти ничего за это время не узнал.
Джел насторожился. Надо сказать, он ждал подвоха совсем с другой стороны. Насколько он понял порядок престолонаследования в Таргене, ему сейчас не хватало выполнения только одного условия — его собственного наследника. Hо разговор о женитьбе никто с ним не заводил, и Джел уже решил про себя, что Дом, очевидно, предполагает каким-то образом обойти этот пункт договора.
— Волк — придурок! — вдруг громко сказал до этого сидевший с очень серьезным видом кир Полликор. — Вот это я о нем знаю наверняка.
