Страна была залита кровью. Все воевали со всеми. Кого-то объявляли новым императором, а через несколько дней несчастного настигал яд или кинжал убийцы. Бесконечные армии прокатывались от северных предгорий до южных морей. Столица горела. Люди жили одним днем. Одни шли на войну неизвестно за что, другие в безумном веселии проводили каждый свой день, как последний. В тронных залах Царского Города были устроены казармы и разбит лагерь солдатских девок.
Потом, когда уже почти все прямые, близкие и дальние наследники трона были истреблены, когда отец мой метался по стране, пытаясь примирить одичавших в кровопролитиях властителей, а на Нефритовом Берегу высадились пираты и осадили Столицу, отцу удалось объединить силы нескольких самых сильных военных вождей Севера и сбросить пиратов обратно в море. Тогда между ним и военными вождями было заключено соглашение о том, что государство будет управляться коллегиально. Он отказался от Жезла Власти для себя и для меня до того времени, пока в стране не воцарится прочный мир, а престолонаследие и династическая непрерывность не будут обеспечены сыновьями его внуков. Залогом того, что соглашение будет соблюдаться, стало уничтожение крепостных валов вокруг Столицы. Тарген больше не должен был пережить то, что случилось с ним в кровавые годы Солдатский Войны. После этого те, кто не присоединился к союзу по доброй воле, были принуждены к тому силой.
На севере отложились Энлен, Ренн и другие Белые области, на юге Ардан из провинции превратился в самостоятельное государство под патронатом таргской республики.
Шесть лет спустя, когда в стране был восстановлен порядок, отстроена Столица, возрождена торговля, изданы новые законы и составлен Гражданский Кодекс, моего отца все-таки убили.
С того самого дня я никому не напоминал о своих правах на престол. Страна и без того всегда принадлежала нам. Мы были советниками и банкирами, мы вырастили это государство, как садовник зимой выращивает розу под стеклянным колпаком. Военная империя, военная республика, торговая республика… Теперь она должна стать торговой империей, золотой империей. Нашей империей. Ведь мы не чужие здесь. Мы тоже немного тарги, в нас есть их кровь. И таргам от этого никуда не уйти. Наша династия теперь — их династия."
Джел пытался представить себе паутину, сплетенную Домом в Таргене, себя в центре этой паутины, контролирующего все и вся, дергающего, когда надо, за нужные ниточки, и ничего у него не получалось. Для оживления призрака таргской империи ему не хватало то ли фантазии, то ли масштабности мышления, то ли чего-то еще.
Дом в Таргене действовал по принципу "разделяй и властвуй". Ссориться с аристократией ни в коем случае не входило в его планы. В какой-то мере, северные аристократы действительно являлись гарантией стабильности в Таргене. Под их влиянием находилось более половины населения страны. Каждый из них мог выставить снаряженное войско, а все вместе они являлись огромной силой. Правда, в последние сто лет никто не пробовал проводить их полной мобилизации, но, если бы это случилось сделать, ни одна армия в мире не сравнилась бы с таргской по силе. Другое дело, что, не явись у них единый вождь, сами они никогда бы под одно знамя не встали. С одной стороны, все они были родственниками, с другой — торговыми конкурентами, следовательно, врагами. И отнюдь не все они принадлежали и к партии "Север", столь популярной в центральных областях республики. Савры, например, в политических столичных играх участия почти не принимали, их делом было удерживать свою часть страны от проникновения варваров с востока и таргских законодателей и сборщиков налогов с запада и юга. Многие на севере придерживались монархических идей. И многие же считали любые идеи бредом, предпочитая мудрствованиям в парламенте привычную добрую жизнь разбойников на большой дороге.
Сейчас, опираясь на аристократов, как на основного союзника в стране, Дом должен был разбить коалицию "Севера" с торговыми магнатами, которым тесно стало на освоенных ими территориях и которые готовы были уже идти не только на север, но так же на юг, запад и восток одновременно, лишь бы это прибавило им влияния и денег. На стороне Ходжера открыто выступали южно-таргские наместники, которые, как Дом, боялись Ардана (но при удобных обстоятельствах с великим удовольствием выступили бы с ним заодно и вцепились бы Дому в глотку), и Народная Партия, небольшая по численности в Государственном Собрании, но пользующаяся широкой поддержкой среди небогатых слоев населения.
И, конечно, отказ таргов от военного похода на север не был основной целью Дома, но лишь прелюдией к событиям гораздо более серьезным и важным, чем просто демонстрация политического влияния внутри страны.
Чем больше Джел запутывался во всем этом, тем более не по себе ему становилось. Он сбежал бы, если бы мог, на Ишуллан или даже в Мертвую пустыню, но в городе наконец заговорили о нем, — что Дом поменял масть с рыжей на вороную, и что сын на отца походит одними только повадками, а больше ничем, — вещи, на взгляд Джела, не очень лестные, но Хапу это устраивало, и он просил потерпеть еще немного, а с Хапой выгоднее было соглашаться.
Пока все обсуждения в Государственном Собрании вертелись вокруг предложения Ардана рассмотреть возможность выхода его из-под патроната в ближайшие пять лет, и его просьбы снять ограничения на ввоз в Тарген шелка-сырца и хлопка, взамен на увеличение торговых пошлин, а разговоры о предстоящей войне носили лишь неофициальный характер, Джел мог чувствовать себя относительно свободно.
Реннские посланники приезжали дважды. Hо, поскольку военный поход был изначально задуман не как спешная помощь Ренну, а как война принципов в Столице, мало кто в Собрании толком знал, что на севере случилось. По слухам, некий новый князь Внутренней Области, разбойник и выскочка, ежегодно получавший с Ренна за военную помощь что-то около ста тысяч ларов, решил, что сумма эта мала и надо бы ее удвоить, а, когда реннские власти ему отказали, пообещал, что захватит город и возьмет все деньги разом, и начал устрашающие приготовления. Поскольку же Белые области никогда не славились хорошими солдатами, Реннская жреческая коллегия, зная возможности своих защитников, мгновенно ударилась в панику и стала созывать помощь, хотя ничего ужасного пока не произошло.
Северянами в своем кругу давно велась детальная разработка военных операций и распределение кусков возможной добычи, но никого из посторонних — ходжерцев, южан, и иже с ними — в эти планы не посвящали. Реализация военных проектов на некоторое время повисла в воздухе из-за того, что в начале осени умер легендарный маршал Армагор, за свою жизнь проигравший только одно сражение — с собственным сыном за сердце известной столичной красавицы. Кандидатуры на место военного вождя были, но в сравнении с фигурой покойного маршала смотрелись бледно.
