class="p1">Гулко забухали бурские пушки. Разрывы снарядов ложились все ближе к железнодорожным путям.
Поезд резко со скрежетом тормозов затормозил, так что Черчилля весьма болезненно приложило плечом о какую-то торчащую внутри вагона железяку. Поезд дернулся назад и дал задний ход. Но набрать его толком так и не успел. Дикий грохот, скрежет железа, треск досок и поезд остановился.
– Что там, черт вас дери! – рявкнул Холланд. – Немедленно доложите! Хотите, чтобы буры превратили нас в гоголь-моголь?
Кто-то из солдат рванул вдоль состава выяснять, в чем проблема. Вражеские пули свистели вокруг смельчака, высекали сноп искр и камни из придорожных валунов. Петляя, словно заяц, англичанин добрался до паровоза в конце остановившегося состава. И тут же рванул обратно. Буры – стрелки меткие. Но фортуна была на стороне англичанина.
– Сэр! Проклятые буры завалили путь булыжниками. Паровозу не пройти.
– Это все неприятности?
– Нет, сэр! Ремонтная платформа и два броневагона сошли с рельсов.
Холланд грязно выругался.
– Мы можем вести артиллерийский огонь? – поинтересовался Черчилль, хладнокровно раскуривая сигару, пока пули бурских дальнобоек стучали о камни и железные листы, которыми были обшиты вагоны и платформы импровизированного бронепоезда.
– Черта с два, Уинни. Наше единственное орудие разбито прямым попаданием бурского снаряда. Мы в ловушке!
– Чарли, дай мне людей, мы расчистим завал.
– Давай, дружище. Мы вас прикроем.
Со стороны сэр Уинстон являл собой пример беспримерно британской отваги. Он, почти не сгибаясь под огнем противника (пулям и осколкам снарядов не кланялся), таскал с выделенными в его распоряжение солдатами валуны, расчищая путь. Орал похабные куплеты студентов Хэрроу.
На самом деле им овладело тупое равнодушие от тяжелой физической работы. Песней он просто заглушал страх смерти. И единственным его желанием было, чтобы все быстрее кончилось.
Британцам не повезло. Едва укоротившийся после потерь от вражеского огня состав попытался тронуться, как осколком вражеского снаряда перебило сцепку единственного уцелевшего вагона. А на паровоз все участники рекогносцировки бы просто не влезли.
– Чарли, грузи на паровоз раненых и уходите.
– А ты? А остальные?
– Попробуем пробиться. Возможно, поодиночке удастся ускользнуть от бурских разъездов.
Холдейн отправил раненых на паровозе, а сам остался с полусотней своих людей и Черчиллем. Они отстреливались, пока оставались патроны. Время от времени буры громкими криками предлагали британцам сдаться. Патроны у англичан кончились, буры пошли в атаку.
Сэр Уинстон нырнул в канаву вдоль железнодорожного пути, заросшую густой травой, и пополз. Полз он довольно долго и наконец решился приподнять голову.
Прямо в его лицо смотрела винтовка. Четко был виден потертый, потерявший воронение дульный срез, мушка и глаза человека в темной свободной одежде и широкополой фетровой шляпе. Перед Черчиллем стояла его смерть, смерть мрачная и угрюмая.
Медленно сэр Уинстон поднял руки.
– Сдаюсь! – выдавил из себя он, стараясь смотреть смерти прямо в глаза.
И этих глаз он не сможет забыть уже никогда…
– Сэр, сэр! Проснитесь! Мы прибыли.
Черчилль с трудом разлепил веки. Прямо на него смотрели те самые глаза из его воспоминаний.
– Штабс-ротмистр Гордеев, – сухо козырнул русский офицер с лицом из африканских воспоминаний Черчилля.
Интересно, чего этот рыжий английский журналист так и сверлит меня взглядом? Того и гляди дырку проглядит. А мне лишние дырки в организме ни к чему. Хватает тех, что по штату полагается.
– Господа, если проголодались за время пути, наша скромная армейская столовая ждет вас. Разносолов ресторанных не обещаю, но накормим тем же, чем питаемся сами, – гостеприимно указываю высоким иностранным гостям в направлении эскадронной столовой.
– Это было бы неплохо, сэр, – замечает американский капитан… э-э… кажется, Джадсон.
– И еще было бы замечательно как-то согреться, – цедит чопорный британский майор. – Наша дорога в ваш эскадрон проходила в крайне странных местах.
– Об этом позже, господин майор. Что предпочитаете: сперва согреться или поесть?
Гости переглядываются и единогласно решают начать с чего-нибудь согревающего. Они еще не догадываются, какой их ожидает сюрприз. Думают, что я предложил им по бокальчику какого-нибудь грога.
А вот хренушки! Даешь здоровые российские традиции!
– Скоробут! – перехожу с английского на язык, которым я общаюсь с подчиненными и прочими соотечественниками.
– Здесь, вашбродь! – Кузьма появляется из-за плеча неслышно, как и положено приличному домовому-ординарцу.
– Проводи господ иностранцев в баньку, – и, повернувшись к господам иностранцам, вновь перехожу на английский: – Джентльмены, следуйте за моим ординарцем, он все организует в лучшем виде.
Озябшая пятерка движется к эскадронной бане следом за Кузьмой. Жду, когда они скроются из глаз.
– Где это вы их так потаскали, что они так промерзли?
– Не знаю, господин штабс-ротмистр, – честно отвечает граф, – надо у Горощени спросить.
– Лявон?
– Вам, вашбродь, этого лучше не знать. Живы, и то хорошо, – многозначительно говорит он.
И от его тона у меня самого бегают мурашки по коже.
– Молодцы, – я доволен Канкриным и Лявоном, вместо часа они двигались от Ляояна почти сутки, за которые мы благополучно отчитались в офицерском собрании полка с Маннергеймом и Буденным, и вот уж этим иностранцам наши доклады слушать было совершенно ни к чему.
– Интересно, почему один из них так и сверлил меня взглядом? – спрашиваю у Канкрина.
– Который?
– Такой рыжеватый англичанин.
– Это который Джон Джером?
Пожимаю плечами.
– Кирилл Иваныч, я не видел списка журналистов. Знаю только про военных представителей.
– Да вы что, господин штабс-ротмистр?! – Кажется, Канкрин откроет мне секрет на миллион – так блестят от предвкушения его глаза. – Эта троица гораздо интересней английского майора и американского капитана. Старший из них – Артур Конан Дойл, вы же читали приключения сыщика Шерлока Холмса? Второй, американец в кепке, Джек Лондон, я в восторге от его «The Call of the Wild» [21], который он выпустил в прошлом году, и рассказов про золотоискателей на Аляске.
Офигеть… сюрприз удался. Но оказалось – самое интересное впереди.
– Но самое интересное – третий журналист – Джон Джером.
Морщу лоб. Если это и известный в этом мире персонаж, то не для меня.
– И?..
– Это не настоящие его имя и фамилия.
– Уже интереснее. Вы, граф, умеете заинтриговать старшего воинского начальника.
Канкрин ухмыляется, этого эффекта он, похоже, и добивался.
– Это сэр Уинстон Черчилль, восьмой герцог Мальборо, член Палаты общин, писатель, журналист и герой недавней войны с бурами.
Вот это называется удивил. Ни старший лейтенант Леха Шейнин, ни штабс-ротмистр Гордеев и думать не могли, что их теперь уже общий жизненный путь пересечется с такими… для меня, Шейнина, персонажами из Википедии и биографий в собраниях сочинений, а для первообитателя этого тела, под чьим именем я тут живу уже который месяц, даже
