В любом случае, повод отправиться в «Африку» был – дома у Звездецкого действительно лежал синдин. И сам он никогда не использовал зелье храмовников. Несложно сложить два и два, чтобы в итоге получить торговлю наркотиками.
Или все-таки не было у него никакого синдина? Когда Гамми задумывался о своем прошлом, мысли начинали путаться. Он помнил, что работал редактором на детском интерактивном канале, вспоминал фамилии и лица сотрудников, друзей и приятелей. Но все воспоминания казались какими-то ненастоящими, пластилиновыми. Память будто подсовывала заготовленные кем-то другим ответы на вопросы, которые могли возникнуть у сознания. «Ты торговал синдином, – говорил тихий голос из темноты. И память нехотя подсовывала картинки: толстяк Леха, ампулы с прозрачным, как слеза, раствором, богемные вечеринки, деньги на счете, Ерохин. Если копать глубже, Звездецкий переставал понимать, кто все эти люди. Он не знал никакого Лехи, не бывал на богемных вечеринках, да и Ерохина с синдином… Впрочем, последние два пункта отчего-то казались настоящими. Хотя реальных воспоминаний о них не было.
За время, проведенное в «Африке», Гамми неоднократно пытался восстановить в памяти собственную жизнь. Не последние события, что привели его в раскаленные злым солнцем казематы, а всю жизнь. Детство, родителей, учебу – или что там было до того, как он стал редактором. Но ничего… Перебирая в голове события давно минувших дней, он то и дело натыкался на зияющую пустоту: память изобиловала черными дырами и белыми пятнами. Слишком глубоко Гамми никогда не копал – становилось страшно, и мозг сам собой бросал это занятие.
И вот еще один вопрос – чего хотели от него те люди? Кем бы они ни были – безы или какая частная лавочка, это не имело особого значения. Значение имела лишь информация, кто он, Сергей Звездецкий? Редактор детского интерактивного канала? Для чего тогда мог понадобиться какой-то явно силовой структуре представитель столь мирной профессии? Концы не сходились.
И Моралес: он хоть и сволочь, но мужик проницательный. Туповат, но в людях разбирается хорошо, этого у него не отнять. Ведь он всегда смотрел на Звездецкого с подозрением. Не то знал что-то, не то – подозревал. Хотя, если знал, к чему было устраивать этот цирк на катере? Гамми вдруг вспомнил, как разозлился Моралес, когда не смог ударить его. Что это с ним такое? Звездецкий, конечно, умел постоять за себя, но и суперменом, способным голыми руками положить роту солдат, тоже не являлся.
Гамми сам понимал, что с ним что-то нечисто. И эта «нечистота» как раз и нужна тем, кто активировал нанокапсулу. Больше всего мучил вопрос – для чего он им нужен, что намерены получить от него те люди?
Стоило ли сейчас задумываться об этом? Наверное, нет. Сейчас главным было выбраться из треклятой Африки – тюрьма она или континент! И другой возможности сделать это Гамми не видел. Значит, он будет искать хозяев нанокапсулы, чего бы это ему ни стоило.
Внезапно раздавшийся звук выстрела заставил Гамми вздрогнуть. По какому поводу стрельба? Метрах в тридцати справа он заметил бьющееся в траве тело. Косуля. Стрелял толстяк – Али.
– Вот вам и свежая еда, – самодовольно сообщил толстяк и добавил, обращаясь к Моралесу: – Здесь мне определенно нравится больше, чем в твоей «Африке».
Бывший надзиратель бросил на азиата мрачный взгляд, вытер со лба крупные капли пота и, не произнеся ни слова, побрел дальше.
Косуля затихла, и Али отправился к исчезнувшей в траве туше.
– Здесь лучше не шуметь, – заметил капитан, озираясь.
Гамми был полностью согласен с предположением Мустафы. Он не мог объяснить, чего опасался, но ощущение, что толстяк поступил неправильно, не отпускало.
– Почему? – спросил Али.
– Здесь могут быть люди, – объяснил капитан.
Раз уж они все равно никуда не идут, Гамми стянул с плеч надоевшие лямки и упустил тяжелый рюкзак на землю. Внутри что-то звякнуло.
– Мы же людей и ищем, – подал голос штурман.
Но от Гамми не ускользнул тот факт, что предводитель моряков внимательно оглядел саванну, будто искал кого-то. Тех самых людей он и искал. Похоже, капитан не забыл, что самым страшным существом на этой многострадальной планете был человек.
– Али, срежь с туши мясо на ужин и уходим. Быстро, – скомандовал капитан и добавил, обращаясь к раненому штурману: – Мы ищем спасение, а не людей.
Гамми заметил, что Виктор положил свой рюкзак, взял «дрель» на изготовку и пошел навстречу Али, исчезнув по грудь в высокой густой траве. В воздухе повисла напряженность. Один лишь Моралес, не обращая ни на кого внимания, продолжал идти дальше.
В саванне было тихо. Слишком тихо, подобная тишина всегда заставляла Гамми чувствовать беспокойство. Только легкий ветерок шелестел в высокой траве. Нигде ни малейшего движения.
Моралес, подобно танку, пер сквозь высокую траву, не обращая внимания ни на что и ни на кого. Надзиратель успел отойти метров на двадцать, когда вдруг послышался его вскрик, за которым последовало длинное ругательство. Он совершенно не стеснялся в выражениях. Никто не понял в тот момент, что же произошло, а Моралес скинул ношу, резко развернулся и, пригибаясь к земле, как солдат под обстрелом, засеменил к отставшему отряду.
Надзиратель еще не успел добежать до остальных, когда из уст Виктора сорвалась не менее витиеватая брань.
Гамми знал, что тишина эта неспроста. Теперь причина странных происшествий стала понятна – из высокой травы быстро, словно чертики из табакерки, появлялись черные, словно антрацит, туземцы, завернутые в длинные выгоревшие на солнце красные тряпки и увешанные какими-то побрякушками. Одни, два… шесть. Всего их было шестеро. Спустя полминуты Гамми понял, что обсчитался – седьмой туземец невысокого роста был едва заметен в густой траве, но отчетливо виднелось копье, острие которого тот упер в грудь незадачливому охотнику-толстяку. Али продолжал сжимать в руке охотничий нож, измазанный кровью косули.
На землю рядом с Гамми шумно опустился Моралес. Рубашка справа промокла красным, из плеча торчало древко стрелы.
Негр, тот, что держал у шеи толстяка копье, пробурчал что-то на каком-то экзотическом воркующем наречии, кивнув Виктору, который так и не успел направить на захватчиков «дрель». Язык был непонятен, но чего туземец хотел от Куцева, ясно и без слов. Виктор осторожно положил оружие на землю и поднял руки. От «дрели», впрочем, отходить не стал.
Был еще и восьмой. Этот явно исполнял в шайке роль лидера. Он единственный держал в руке настоящее оружие – «дыродел». Интересно, есть ли в нем патроны? Хотя в сложившейся ситуации от пистолетов и автоматов белых толку немного.
