— Эй, — тихо окликнул старик, пройдя дальше по коридору. — Чего застрял там?
В кабинете директора не было дорогого кожаного кресла. Даже оргтехники никакой не было. Шкаф с цветной макулатурой у стены, большой портрет Юли[13] с мелким календарем, плакаты с китайскими мини-тракторами, Т-образный стол развернули в ряд, по обе стороны по три стула.
«Столовка», — подумал я, заметив хлебные крошки на затертой скатерти.
Лицом ко мне, облокотившись на стол, сидел человек, как две капли воды похожий на доктора из строго доброго «Параграфа 78». Я мог бы сказать, что хорошо знаю этого человека, если б не внутреннее ощущение, что не знаю его вообще. Это информатор, для многих тягачей по востребованности человек номер один.
Настолько скрытным по натуре, малословным, нашифрованным и в то же время во всем осведомленным мог быть только тот, которого мы, тягачи, прозывали Призраком. Не потому, что это было эффектное и красивое погоняло. А потому, что нужно быть бестелесным духом, дабы вести образ жизни как у него.
Он не был тягачом — по крайней мере его никто не видел с оружием или «кравчучкой» на спине, — он не был членом какой-нибудь из известных в Виннице банд, он был законченным одиночкой и одновременно сотоварищем для многих винницких тягачей. А иногда казалось, будто он просто редкий лентяй. Знает ведь, где лежит, а сам не пойдет. И к ворованному не прикоснется. Ты сам отнесешь часть взятка в обозначенное им место, а кто-то другой понесет его дальше.
Он торговал информацией. Торговал только с правильными тягачами, что не могло не тешить мое самолюбие. И всегда приходил сам. Его нельзя было позвать, найти, встретить на дороге. Он появлялся сам и только тогда, когда было что предложить.
Не призрак разве?
Калмык, как человек тоже вроде ведающий, однажды заикнулся о терках Призрака со снайперами — бескрышными убэдэшниками,[14] засевшими на крышах одного из удобных кварталов на Пятничанах, — и даже нарисовал схему, по которой они сосуществуют.
Так вот, согласно теории Калмыка, снайпера высматривают передвижения по городу, отмечая кто, что и куда ценное поволок, а Призрак, соответственно, проталкивает сию информацию нужным людям. Версия эта имела право быть, поскольку за свою информацию Призрак нередко, окромя хавки, взамен просил «семерку».
Спрашивается: зачем, при тебе же и пистолета нет? Но ответа на сей вопрос не было, как и на множество других, что относились к сфере приватной жизни Призрака. С этим человеком не пропустишь по стаканчику в «Неваде» и не поговоришь за жизнь. Просто потому, что это не человек.
Это Призрак.
— Здоров будь, — без каких-либо эмоций на лице сказал он, когда старик закрыл за мной дверь. — Присаживайся.
Он указал на офисный стул, обшивка на котором из черной стала грязно-серой, местами покрытой жирными пятнами. А все равно, усевшись, я, наконец, почувствовал, что отдыхаю. После бурной ночки, разделенной меж калмыцким баром и рубиловом в «Комфи», после валяния в луже, беготни по гостинице, сражения с псиной и марафоном с ее трупом за спиной, просто присесть мне показалось лучше, чем отмяться в салоне тайского массажа.
— Здоров-здоров. Какими судьбами тут?
— Судьбы у нас разные, Салман, — в своем стиле ответил он. — Интересы иногда совпадают. Ты поблагодарил бы меня для начала, что ли. Это ведь я старика с парнем по тебя отправил. Дай, думаю, выручу старого корешка.
Прищурился. Ну конечно. С какой же еще рожей ему открывать свой долговой мешок?
— Да эт я понял, что не со своей воли он, — говорю, кивнув на дверь. — Благодарствую. С меня причитается?
Спрашивать, откуда Призрак знает о моих приключениях, понятное дело, просто глупо.
— Не заржавеет. Но я-то такое дело. Рассчитаться тебе придется и с Иванычем. За собаку.
— Ема! — с истинным удивлением развел руками я. — Да она меня чуть не сожрала, Призрак. Выскочила как бешеная. А у меня руки связанные. Чего я должен был делать?
— Тише, Глеб. Собаки для этой семьи значат больше человека. Если я правильно понял твои слова, то… лучше бы с тобой поразвлекались нанаевские глиномесы? Лучше висеть у Покровской церкви? — невозмутимо. — Если ты действительно так считаешь, ситуацию можно легко поправить.
Я спустил пар. Да уж, информатор владел тем коромыслом, которое любому утверждению находит противовес. Знает, зараза, куда бить. Порой мне кажется, в прошлом его дар просто не мог быть не замечен какими-нибудь спецслужбами. Допрашивать, колоть, пробивать на измену — ей-богу, ему эту науку не пришлось бы даже зубрить. Это у него в крови.
— Вот, — он небрежно бросил на стол кусок плотной черной ткани. — Если ты бывал на «конфетке», то знаешь, чем там штыняет. Этот клок давали псам, перед тем как пустить по вашему следу. Если у тебя случилась любовь с Гремучим, — он оглянул мою одежду, красноречиво подтверждающую сей факт, — это могло сбить Йену. Надо было просто дать ей убедиться, что ты не «дог», она бы тебя не тронула.
— Надо было, — хмыкнул я. — Легко сказать. Я бы, может, вообще ушел бы от Гремучего, если б не эти собаки.
— Может, — согласился Призрак. — Уйти бы, может, и ушел. А глотку бы Гремучему ты порвал? Учти, охота на тебя до сих пор не открыта только потому, что на «конфетке» все еще не озвучили твоей клики. Напомнить, что творится в городе, когда «доги» объявляют розыск? Тебя сдала бы с потрохами даже родная бабуля, будь она жива.
Я издал страдальческий стон.
— Салман, ты знаешь мои правила: если не считаешь себя должным, можешь уйти. Я не стреляю в спину. За свою инициативу рассчитаюсь сам, но ты понимаешь, что это значит. Верно?
Откинувшись на спинку стула, я протер ладонями лицо, разгладил на лбу кожу. Я понимал, что это значит. Нельзя подвести информатора. Нельзя отказаться оплачивать счета. Слишком дорого это может стоить. И ладно просто порвать связи с человеком, который иногда подкидывает путную инфу, а ведь можно стать тем покемоном, кого Призрак однажды сольет другим. Этот мистер Проныра знает ведь о половине схронов по всей Виннице, знает кто где живет, что имеет на вооружении, с кем контачит. У этого черта просто есть карманный спутник, с которого он все видит. Хочешь разойтись с ним мирно — отказывай до, но уж никак не после.
— И что он хочет за свою дворнягу?
— Это алабаи, Глеб. Чистокровные. Старик их тренирует в подвале, чтоб не привлекать внимания. Поверь, это не легче, чем с «Урожая» песок начить.
Неожиданный переход. А впрочем, я слишком устал для того, чтобы пытаться изображать отрицающего. Да и нужно ли это мне? Чего добьюсь? Призрак ведь никогда не говорит в утверждающем тоне о том, чего не знает наверняка. Ломание комедии лишь заведет диалог в тупик, проверено.
