Во всем хозвзводе было десять человек, вместе с командиром.
– Значит, так...– Ильин остановился перед ними.– Я могу сейчас вздрючить весь личный состав батальона. Типа – ночные маневры. Действия по тревоге и прочие радости. Уверяю вас, через три часа семнадцать минут две роты постараются объяснить взводу свое видение правил Сближения и Сосуществования. Это называется воспитанием через коллектив. Я мог бы также вздрючить весь взвод, и меньше чем через час болтуна научили бы молчать его соратники по хозяйственной службе. Но я гуманист.
Кто-то хмыкнул в строю на правом фланге.
– Да, гуманист! – повысил голос Ильин.– Кто не согласен – выйти из строя!
Никто не вышел.
– Вот видите! – крикнул Ильин.– Я и говорю – гуманист. Более того, я – доверчивый гуманист. Я просто начну опрашивать хозвзвод. И буду верить каждому ответу. Ведь болтун обязательно скажет, что это именно он хамил комбату. Ведь скажет?
Тишина.
– Он же смелый – скажет. Он же будет знать, что последнего в строю я спрашивать не буду. Ведь если его товарищи не врали, то виноват последний, не опрошенный. Методом исключения. Не так? – Ильин подошел к первой шеренге и осветил фонарем лицо крайнего.– Ты сказал?
– Нет.
Луч фонаря скользнул в сторону.
– Ты?
– Нет.
– Ты?
– Нет.
– Ты?
Солдат замялся.
– Рожай, боец, чего нервничать? Я ведь не заставляю стучать, обрати внимание. Я не спрашиваю – кто сделал. Я спрашиваю, не ты ли это. Не ты?
– Нет, но...
– Ну и все, можешь молчать. Следующий? Ты умничал?
– Я.
– Точно?
Солдат переступил с ноги на ногу, бросил быстрые взгляды на сослуживцев.
– Я.
– Можешь повторить то, что говорил?
– Это издевательство,– сказал солдат, на скулах вспухли желваки.– Мент поганый...
Фонарь упал в лужу, солдат вылетел из строя, обрушился в грязь, подняв фонтаны брызг.
– Обратите внимание, уважаемые зрители.– Ильин шагнул, наклонился, подхватил солдата за воротник и хлястик бушлата и запустил его вдоль строя, как торпеду.– То есть я не прав, а он – молодец. Он – молодец, не испугался сказать правду в лицо.
Ильин рывком за воротник поднял солдата на ноги.
– Ты знаешь, что находится в пятнадцати километрах отсюда? Во-он в той стороне. Знаешь?
Солдат мотнул головой.
– А там находится Внешняя граница Территории. Вам этого не говорили?
– Не... не говорили,– выдавил солдат.
Воротник врезался ему в горло, мешал дышать.
– Так я говорю. А вы слушаете. Знаете, что такое чужекрыса? Слышали? Двадцать килограммов голодной ярости. Группа из трех голодных особей съедает человека за три минуты. Полностью. А сытые рвут всех, до кого могут дотянуться, не останавливаясь. Еще месяц назад твари появлялись в этих местах. Спящий часовой будет для чужекрыс только закуской. А потом они займутся вами. Значит, это я не прав, отлавливая спящих часовых? Не часовые, которым насрать на свою жизнь и вашу, а я? Не начальник караула, который не следит за часовыми, а я? Значит, это он прав,– Ильин встряхнул солдатика,– а не комбат, который пытается вдолбить в ваши головы...
Ильин отпустил воротник и дал солдату подзатыльник.
– Стать в строй!
Солдат вдруг вытянулся, откозырял:
– Есть стать в строй!
– Вот так,– сказал Ильин.– Вот именно таким образом. Всем собраться в столовой. Кроме нового состава караула, естественно.
А потом два часа рассказывал батальону о том, куда они попали.
Чужекрысы. «Верблюды», волокущие товар с Территории и готовые убить любого, оказавшегося на пути. Корабли, имеющие гнусную привычку менять свои маршруты. Красно-коричневая чужая растительность, почти неотличимая сейчас от жухлой земной листвы и методично, метр за метром, вползающая в земные леса. Голоса, уводящие за собой в глубь Территории.
И чем больше Ильин говорил, тем яснее понимал, что пять десятков плохо вооруженных пацанов не смогут ничего сделать, если произойдет что-то настоящее, что их пребывание здесь – нелепость, бессмысленная и, возможно, беспощадная.
Понимал это Ильин. Понимали это офицеры батальона и солдаты.
– Раньше здесь были Террвойска и Патруль. Сейчас – только вы.
– Передавали, что чужекрыс больше нет...– подал голос один из солдат.– В Сети передавали. Нет, правда! Еще в октябре... Что на самом деле крысами... чужекрысами управляли эти, из Клиники... а потом...
– Километрах в пятидесяти отсюда есть деревня... Была деревня. Пять лет назад.– Ильин невесело улыбнулся.– Передавали, что ее и не было. А еще говорили, что где-то в этих местах был подземный военно-научный комплекс. Говорили, что десять лет назад, когда Территория только-только появилась, с комплекса передали, что из всех щелей потекла черная липкая гадость... И комплекс замолчал. Четыре с половиной сотни человек, в многоярусном бункере, с самыми совершенными на тот момент системами безопасности. А еще говорили, что там кто-то уцелел. Говорили, что Братья очень падки до наших земных баб, и одновременно с этим говорили, что на самом деле этих баб мы сами использовали для экспериментов...
В большой брезентовой палатке, служившей столовой, было тихо. Только дыхание.
Ильин посмотрел на часы.
– Всем отбой. Офицеры – ко мне.
Весь следующий день шла работа. Под дождем валили деревья и, хотя гвоздей не было, собирались сооружать вышки, Ильин приказал поднять все, что можно, на высоту трех-четырех метров. Если пойдут чужекрысы, объясняли офицеры солдатам, это даст шанс уцелеть.
– И это поможет? – спросил начальник штаба, когда они вечером остались с Ильиным вдвоем.
– Это займет людей,– ответил Ильин.– А если что и начнется, то шансов у этого батальона не будет никаких.
– И на хрена кому понадобился такой батальон? – спросил Кудря.
– А хрен его знает,– сказал Ильин и предложил выпить.
Отправляясь к новому месту службы, он загрузил в багажник своей машины несколько ящиков всяческого пойла.
После второй бутылки разговор пошел веселее.
Никто из офицеров и прапорщиков не понимал, зачем возродили из архивного забытья этот батальон, расформированный еще в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, сразу после вывода из Польши.
Даже батальонная печать была еще с гербом СССР.
– И какого черта? – в который раз повторил Кудря.– Здесь нет ничего. В радиусе десяти километров – пустота.
Капитан повторил это слово несколько раз, по слогам. Пу-сто-та.
В десяти километрах к югу – бывшая база Территориальных войск и сразу за ней – собственно Территория.
– В автономном центре развертывания у нас из оружия имеются две сотни «калашей» калибром пять сорок пять, десяток пистолетов Макарова, по полторы сотни патронов на автомат и десять ящиков гранат РГД.– Кудря достал из кармана блокнот, заглянул в него и бросил на стол.– Ну, и стальные шлемы времен Второй мировой войны...
