В горле застревает ком. Хочется обнять ее, утешить, но нельзя. Ник понимает: он живет, чтобы защитить ее и сына. Если он уйдет, они будут в безопасности. Вокруг него всегда что-то происходит.
…А потом — война. Блокада. Похоронка в руках. Он не мог предупредить сына, потому что не старел, не менялся и внешне оставался тем же крепким мужчиной, которым сын запомнил его. Он отрекся от самых близких и от друзей ради их же безопасности. И снова комок в горле — в последний раз…
Ник взглянул на фотографию солдата. Так вот это кто — сын, а не геройски погибший дед. А белоглазый — Президент «Фатума». Не человек — мерзкая тварь, нацепившая людское обличье.
Стараясь сохранять хладнокровие, Ник проговорил:
— Вот мы и пришли к вопросу, кто правит «Фатумом».
— Ты понял. И если мне сто пятьдесят четыре года, то им — тысячелетия. Они живут на крови убитых в войнах, взорванных в метро. Они определяют моду, предложение и спрос. Ни одна война не разворачивается без их согласия. Им выгодны стагнация и всеобщее отупение — стадом проще управлять и доить его проще. Они прикрываются красивыми оправданиями, но я слишком долго рядом с НИМИ И ПОНЯЛ: это ложь.
Ник побарабанил пальцами по столу и сказал:
— То есть от меня в любом случае ничего не зависит. У меня есть два пути: один определили вы, другой — таинственные «они».
В голове будто что-то щелкнуло, и перед глазами начали разворачиваться картины.
…Бурлящая человеческая масса. Разинутые рты, блестящие глаза. Ник стоит перед людьми. Нет, он над ними парит. Это всё — он, его глаза, его руки, его мысли и миллионы его сердец, бьющихся в унисон. Все старое — в руинах и присыпано пеплом, будущее — не определено. Но там, за туманом, за дождями и разрухой — он знает — радость. Свет и свобода…
…Его мир. Длинная череда виселиц, болтаются трупы, а вдоль них прогуливаются солдаты…
…Каторжник корчится на операционном столе — отморозил пальцы, и теперь их ампутируют…
…Улыбающаяся девушка уводит чумазых детей туда, где тепло, светло и сытно…
…Один за другим тянутся к небу здания, возводятся плотины, ракета рассекает пространство, устремляясь в небо…
…Лешка. Глупый, близкий и родной Лешка размахивает флагом. А вот мама — лицо испуганно-удивленное. Никто не посмеет обидеть вас. Никогда. Ник протягивает руку и защищает их огромной ладонью…
…Город присыпан снегом, над домами, закрывая полнеба, разворачиваются багровые перепончатые крылья, похожие на паруса…
Реут смотрел выжидающе. Ник думал. Наконец решил уточнить:
— Как я понял, хозяева «Фатума» — не люди?
Реут кивнул:
— Мы их также называем Хозяевами. Конечно, они изо всех сил пытаются нас убедить, что они эволюционировали из обычных пассионариев, но верится с трудом. Ты сам видел одного из них. Делай выводы. Здесь, — Реут подвинул к Нику папку, — все, что мне удалось нарыть. — Он откинулся на спинку стула. — Образ жизни Хозяев настораживает. Взять нашего Главного: солнечного света избегает, в самом логове его я не был, но там, где он меня принимает, — люминесцентные лампы. Окопался в бункере и никого к себе не подпускает. Свой человек из его охраны подозревает, что Главному вообще не нужна пища, потому что ни разу в бункер не привозили продукты.
Ник притянул к себе папку, открыл: вырезки из газет, документы, письма…
…Карта мира. Пульсируют финансовые потоки кровеносными сосудами. Артерии газопроводов и нефтяных труб тянутся от страны к стране, от органа к органу. Когтистая лапа комкает карту…
…Земля опутана серым мицелием. Он даже на спутниках. Он — повсюду…
— Как вы это делаете? — Ник потер висок.
— Это тоже маленькая награда за преданность. Ты понял, что они повсюду? Понял, что оба твоих пути могут привести к лоботомии? Мы рискуем, очень рискуем, ведь толком не знаем, чему противостоим. Даже природы нашего врага не знаем. Одно утешает — Хозяев немного, а нас — миллиарды.
— Я надеялся, что выход есть… Спасибо. Даже если ничего не получится… Мы сделаем всё, что сможем. — Ник решительно захлопнул папку.
— Значит, так, — продолжил Реут, надев маску безразличия. — Моя задача — обеспечить тыл и подгадать нужный момент, твоя — запустить цепную реакцию. Если я буду тонуть, то, будь уверен, тебя не сдам. Если что-то случится с тобой — сделаю все, что в моих силах. — Реут поднялся. — Я тебя не приглашал, и этого разговора не было. Ты свободен, Олег отвезет тебя домой.
— No pasaran, — откликнулся Ник, переступая порог, и улыбнулся ожидавшему его Олегу и красивой блондинке с опухшим от слез лицом — жене Реута, которая тотчас бросилась в кабинет. Оттуда донеслись ее возмущенные возгласы.
Уезжал Ник спокойный и сосредоточенный. Пусть он — проект, пусть зависит от Реута, не совсем обычного, но все же человека. Теперь появилась надежда на будущее, и даже если суждено умереть, Ник умрет человеком, а не слизнем.
Когда Тихонов предложил ехать в лес на вездеходе, Тимур Аркадьевич подумал, что генералу хочется похвастаться новой игрушкой, но вскоре выяснилось, что это не так: снег лег недавно, только несколько дней назад ударили морозы — многочисленные речки и ручейки еще не успели замерзнуть, и «амфибия» очень выручала. Правда, ревела она так, что вся дичь разбежалась, и пришлось уходить на несколько километров севернее.
Мужики — три действующих генерала и Борзов, лейтенант в отставке, а ныне известный криминальный авторитет Борзый, — всю дорогу косились на Тимура Аркадьевича с подозрением, но тряска не располагала к откровениям. Все знали, что влиятельность Реута превосходит их возможности вместе взятые и помноженные на отнюдь не раздутое могущество Борзова, и понимали: раз Реут собрал их, значит, разговор предстоит более чем серьезный.
На место — к охотничьему домику — прибыли спустя полтора часа. Лесник предусмотрительно исчез, оставив ключ в замке. Первым на снег спрыгнули собаки Борзова — две снежно-белые мохнатые борзые, затем их хозяин. Прозвище свое — Борзый — он не оправдывал: был невысок, смугл и кряжист, узкое лицо венчал огромный хищный нос, да и хамством бывший лейтенант никогда не отличался.
Компания подобралась, мягко говоря, не по интересам: пузатый Тихонов водил дружбу с грузино-эстонцем Тирликасом, а фэбоса Силина презирал от всей души, считая, что пост в столь юные годы он получил «по наследству». Борзова не любили все.
