ломаемые ветки. Чон даже не заметил, как кресло достигло макушек деревьев и теперь успешно проламывало себе путь вниз, постепенно тормозя. Еще удар, и кресло, повиснув с одной стороны на стропах парашюта, с другой – зацепившись какой-то железякой за сук, крутанулось вокруг него и застыло, направив пассажира головой вниз в пяти метрах от поверхности болота. Где-то недалеко мелькнул среди деревьев купол второго парашюта, послышался треск, и все замерло.
Янг не верил в приметы, в том числе и в ту, где говорят, что если утром что-то не заладилось, то кувырком пойдет весь день. То же самое и про начатое дело. Он считал, что все зависит только от тебя самого, и нечего искать крайних и виноватых. Но слишком уж все один и одному не получалось с самого утра. Даже прыжок с пилотского кресла. Отстегнув все ремни, освободился и прыгнул удачно, болото под ним оказалось всего по щиколотку, но поскользнулся и теперь лежал на животе, жадно впитывая одеждой влагу.
Была бы это простая прогулка, он с удовольствием порассуждал о превратностях судьбы, пожалел себя или, смотря по настроению, посмеялся бы над своей неуклюжестью, однако пришлось эмоции задвинуть в сторону. Чон вскочил и побежал, петляя между деревьев туда, где последний раз мелькнул второй парашют. Русскому повезло больше: кресло спокойно стояло посреди небольшой полянки, самортизировав посадочным двигателем, парашют болтался на ветках, а в кресле мирно спал его пассажир, все так же свесив голову на бок.
Чон стоял перед спящим, не зная, что делать. Он, честно говоря, побаивался развязки этой истории. Потому что побаивался того, что «увидел» в этом странном, язык даже не поворачивался сказать, человеке, скорее – существе.
Почесав затылок, Чон глубоко вдохнул, вобрав в себя энергию и сосредоточив ее в точке «ци-хай», находящейся ниже пупка, и через свои глаза с выдохом послал ее в русского. Тот шумно, глубоко задышал, открыл глаза и с изумлением огляделся в одну, другую сторону, потом его взгляд остановился на Чоне. Превратившись из удивленного в колючий, жесткий:
– Ну, мой желтолицый друг, рассказывай. Все рассказывай. Кто ты, куда ты меня привез и зачем. И учти – у тебя очень мало времени, – от русского исходила концентрированная, чистая враждебность. Похоже, для себя он определил виноватого и врага. Причем в одном лице.
– Александр Семенович, – взгляд Янга был твердый и прямой, – насколько я уже понял, вы тоже можете «видеть». Что вы можете сказать о медузе, живущей в астральном измерении? Она оставила возле вашей головы светящийся шарик, который взорвался и разнес весь самолет с экипажем?
– Не понял. Давай попробуем сначала: ты кто?
– Посредник ваших друзей, которые хотят помочь вам и компьютерной сети в силу своих возможностей…
Они шли второй час, когда тишину леса разорвал далекий стрекот. Оба остановились, прислушиваясь.
– Вертолет? – Чон вопросительно посмотрел на спутника.
– Не-а. Баба-Яга в ступе.
Скуластое лицо сосредоточилось, даже издалека была видна работа мозга.
– Расслабься, Чон, конечно, вертолет. Ты не мог бы попросить пилота, чтобы тот сел на ближайшей полянке? – Саша устало присел на поваленное дерево, продолжая удивляться китайцу. Тот так все про себя и не рассказал, мотивируя, что всему свое время, и вскорости он, Саша, все узнает. Но и того, что сказал Янг, хватало. Захаренко так и порывало выйти на связь с Ваксой, уж очень много интересного происходило вокруг. Но он изо всех сил старался держать слово, данное спутнику, и действовать пока инкогнито от компьютерной сети. Азиат произнес:
– Давай вначале разберемся, чей вертолет. Здесь, говорят, территория медельинского кортеля, наркобизнес.
– Ты попроси, а мы разберемся.
Саша «видел» китайца, как тот наполнялся свечением, перенеся его в ладонь согнутой левой руки, потом выплеснул его потоком в сторону стрекотания «вертушки». Направленный выброс, похожий на луч радиолокационной станции, нащупал вертолет. Тот час неяркий сноп света сузился, превратился в более яркую нить, по-видимому, связавшую азиата с кем-то из экипажа, и по ней вперед пошел сигнал, после чего нить угасла.
Чон устало опустился на землю. Да, у китайца было чему поучиться. Сам Саша действовал бы по-другому, быстрее и с меньшими затратами энергии: сгусток мыслей над астральным отображением летящей точки притягивал к себе сам, его даже не надо было искать. Однако все равно то, что проделал китаец, это не плюшки со стола воровать, да и отработано каждое движение до автоматизма, а не то что он – постоянно мечется, дергается, все прокладывая интуитивно…
Тем временем шум вертолета стал ближе, вот он показался из-за деревьев и пошел на посадку буквально в двухстах метрах от них.
Посреди овальной поляны стоял вертолет с надписью на борту «Полиция». Небольшой, со стремительными, хищными обводами «Кайова» слабо тарахтел незаглушенным двигателем, а его четырехлопастный винт постепенно сбавлял обороты. Пытаясь перекричать шум работающей машины, перед ней яростно жестикулируя, кричали друг на друга два человека в форме и, похоже, им было все равно, что они друг друга не слушают.
– Пойдем? – Чон кивнул головой в их сторону, скрывшись за широким стволом дерева.
– А в Колумбии какой язык: испанский или португальский? – Захаренко внимательно наблюдал за сценкой, но, вспомнив, что он не один и на него смотрят, быстро вытащил палец из ноздри.
– А ты какой лучше знаешь, португальский?
– Не знаю. А «буэнос диас, амиго» – это по-какому?
– Ну, не по-китайски, это точно. По-моему, по-испански.
Саша встал из-за своего укрытия:
– Значит, испанский я знаю почти в совершенстве, пойдем.
Полицейские, разом замолчав, уставились на них, как на что-то невероятное. Их появление произвело эффект разорвавшейся маленькой бомбы. Один, вытянув в сторону появившихся руку с указательным пальцем, спросил:
– Rasha?
– Да, да. конечно, русские, – Чон Янг радостно закивал головой.
– Ту-160?
– Да, да, мы оба – «Ту-160», – улыбка Чона стала еще шире.
– Видишь, компьютерная сеть сама нас нашла, теперь все будет в порядке, – у Захаренко как гора с плеч свалилась, он верил в непогрешимость Ваксы.
– Александр Семенович, давайте немного подождем, как у вас говорят: «Не будем бежать впереди паровоза".
Однако «немного» растянулось минут на сорок, пока пилот возился в моторе, пытаясь его завести, что-то зло бормоча себе под нос. Что именно – неизвестно, но знакомые слова на русском проскакивали частенько, и Захаренко с удовольствием улавливал обрывки родного языка.
– Чон, я просил тебя мысленно связаться с пилотом, а не ломать мотор. Зачем ты его сломал? – однако китаец не обратил на его слова никакого внимания, он о чем-то сосредоточенно думал.
– Александр Семенович, здесь что-то не так. Пилот не тот, за кого себя выдает.
Захаренко
