— Завтра великий день, Бур, — капитан улыбался.
Только сейчас я понял, что Хал совершенно трезв. В последние дни это было большой редкостью.
— Почему?
— Завтра на рассвете мы причалим к Дикому острову.
Я с удивлением посмотрел на капитана.
— Это, что шутка?
— Нет. В адмиралтействе Вам сказали неправильную дату прибытия. Завтра мы будем на месте.
В течение всего похода я отчаянно торопил время, мне не терпелось быстрее добраться до места и найти адмирала, но сейчас, когда я понял, что океан услышал мои молитвы, мне стало не по себе.
— Это точно?
— Я точен, как хронометр. Завтра на рассвете я приведу Вас к стоянке адмирала Толя. Это будет, — капитан задумался, — около шести часов утра.
Я все еще не мог прийти в себя.
— Неожиданное известие.
— Держитесь мой друг, — Хал хлопнул меня по плечу, — завтра все закончится.
— Это у Вас все закончится, — ответил я, — а у меня только начнется.
— Боитесь?
— Беспокоюсь.
— Ну-ну, — капитан сиял, — завтра у меня будет еще одна возможность явить миру свою гениальность. Я поспорил в адмиралтействе, что прибуду точно в срок. Мне понадобится Ваше письменное подтверждение, что я не смошенничал и выполнил свою часть пари.
Я встал. В конце концов, днем раньше или днем позже роли не играет. Это даже хорошо, что наше путешествие подошло к концу.
— И много поставили?
— Десять золотых.
— Ого!
— Мне приятно было путешествовать с Вами. Выпить хотите?
— Нет, — сказал я, и, сославшись на срочные дела, оставил капитана одного.
Ну, вот и все. Я стоял на корме и смотрел в океан. Все страхи и сомнения, которые в последнее время оставили меня, появились снова. Завтра утром я увижу Дикий остров и сойду на берег. Что нас ждет, пустой разрушенный форт или процветающий поселок, наполненный яркими красками туземной жизни? Завтра все встанет на свои места.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — я постучал по карте пальцем, — я, с третьим взводом, высажусь на пристани, Бад с первым обойдет слева, вот здесь, а Жен со вторым, пройдет справа, между этих двух холмов.
Бад и Кос склонились над картой в моей каюте. Люм пригласил только старших офицеров, младшим пока здесь делать было нечего.
— Все-таки я не понимаю, — задумчиво протянул Кос, — почему Вы планируете высадку, как военную операцию? — он отвернулся от карты, снял очки, достал из кармана клетчатый платок и принялся их протирать, — мне кажется, что нас ждет теплая дружеская встреча.
— Мне тоже, — Бад сел и достал папиросу, — по-моему, дорогой Бур, Вы сгущаете краски. Несчастный Толь сидит на этом чертовом острове около четырех лет. Он одичал, зарос бородой и соскучился по человеческой еде, а тут мы с карабинами наперевес. Старика хватит удар.
Не всегда мнение начальника штаба совпадает с мнением командира. Это нормально. Я отмахнулся от Бада, как от назойливой мухи.
— Мне наплевать на Толя. Если его хватит удар, я позову к нему доктора Сола.
Кос водрузил очки на нос, — Вы не боитесь, что перепуганные нашим появлением саперы могут открыть огонь?
Саперы в первую очередь строители, они хорошо возводят укрепления и военные объекты, а воевать умеют плохо. Лучше всего они управляются с лопатой и топором, но это вполне боеспособные части, и я был уверен в том, что форт надежно охраняется. Если он еще существует.
— Если все нормально, наблюдатели заметят корабль издали, доложат адмиралу и встреча пройдет спокойно.
Я сел и достал из коробки маленькую сигару.
Бад и Кос внимательно следили за мной. Они хорошие офицеры, умные и знающие, но им не хватает осторожности. Бад всегда в окопе встает в полный рост, а Кос интендантская косточка, он делает то, что положено, то что правильно, если сказано, что колония существует, значит она существует.
— Итак, господа, — начал я, — завтра мы проводим высадку десанта в квадрате…, силами трех взводов, егеря остаются в резерве, артиллеристы идут со мной, чтобы захватить орудия форта. Лейтенант-моринер Бад, прошу довести мой приказ до командиров взводов.
— Слушаюсь, — Бад резко встал, видно было, что он не доволен моим решение. Уверен, что он уже нарисовал в своем воображении картину, как наша морина, в парадных мундирах, спускается по трапу и роскошные туземные женщины, засыпают десантников цветами.
— Господа, — я зажег спичку и раскурил сигару, — я буду не меньше Вашего рад, если на берегу нас ждет теплый прием и вкусный завтрак. Я с удовольствием пожму руку адмиралу и выпью с ним коньяку. Но лучше перестраховаться.
Вечером я написал письмо Эн. Всегда перед операцией я писал ей письма, иногда в нормальных условиях, как сейчас, пользуясь набором для письма, иногда при свете свечи, химическим карандашом на обрывке бумаги. Письма я клал во френч в нагрудный карман. Кто-то хранил там золотой на удачу, а я письма. Ничего интимного, просто коротенькая записка с фронта, прощальные слова. Все десантники суеверны, многие снимают перед боем именной медальон и прячут в ранец, поэтому после операции столько неопознанных мертвецов, некоторые носят с собой ладанки с океанской водой. Я знавал офицера, который, каждый раз перед боем, писал новое завещание. Мои письма были короткие и лишенные той особенной нежности, которую пишут друг другу влюбленные. Мне не хотелось, чтобы мои мысли и желания стали достоянием чужих людей, чтобы над моим остывающим телом, кто-то читал о самом сокровенном.
— Люм, — окликнул я денщика, — приготовь мой старый френч.
— Слушаюсь, господин супер-лейтенант.
Перед операцией Люм становился серьезным и особенно исполнительным. Он был плохой солдат, поэтому числился за первым взводом. Я знал, что во время атаки он будет прятаться в задних рядах.
— Это который совсем старый, который выцвел?
— Да. Приготовь и иди в кубрик.
— Слушаюсь.
После отбоя зашел Сол. Бад обиделся на то, что я не прислушался к его мнению и ушел проверять посты. Я пригласил его выпить, но он сослался на срочные дела, совсем, как я, когда сбежал от капитана. А может быть дело не в обиде, а в том, что он хочет побыть перед операцией в одиночестве, может быть тоже, напишет домой письмо.
Сол принес свой любимый портвейн. Мы выпили.
— Бад сказал, что завтра мы атакуем форт, так словно там враги?
— Совершенно верно.
— Опасаетесь чего-нибудь?
— Опасаюсь, — я кивнул.
Сол опять разлил по бокалам темно-вишневый напиток. Портвейн он всегда покупал самый лучший. Я предпочитал крепкие напитки, но никогда не отказывался от вина, которое приносил доктор.
