Лоснящаяся шкура четвероногих охранников, выглядывающая из-под панциря, была испещрена шрамами. С длинных морд капала тягучая слюна. Рваные уши двигались, чутко реагируя на любой громкий звук. А в тёмных глазных проёмах укрывающей череп брони сверкали крохотные злые искры.
Группа остановилась в нескольких метрах от ворот. Один из впередиидущих бойцов, упакованный в дорогую снарягу поверх чёрно-коричневого камуфляжа и вооружённый АКСУ, указал пальцем на Стаса и спросил, проявив максимум лаконичности:
— Кто?
— Вдовец, — ответил Стас в той же манере.
Лаконичный товарищ молча подошёл и протянул руку.
— Сдать оружие.
— Кому?
— Мне.
— С какой стати?
Слегка опешивший от такой наглости боец, растерянно оглянулся, будто ища помощи соратников, но быстро взял себя в руки.
— Я Берег — начальник личной охраны коменданта, — прорычал он, сверля наглеца взглядом.
— Ну вот, с этого и нужно было начать, — одобрил Стас не сразу давшееся оппоненту решение представиться, и поочерёдно вручил ему весь свой арсенал.
Повесив на шею автомат с дробовиком, сунув ПБ за пояс и нож за голенище, начальник личной стражи ловко пробежался пальцами сверху вниз по фигуре несговорчивого клиента и, ничего больше не обнаружив, повернулся к хозяину.
— Чисто.
Человек в центре живого периметра положил руку на плечё стоящего рядом бойца, отодвинул его в сторону, словно это был неодушевлённый предмет, и седлал приглашающий жест Стасу.
Четвероногая тварь, почуяв приближение незнакомца, оскалилась и натянула цепи. Хрип и смрадное дыхание вырвались из звериной пасти, когти впились в землю, мускулы вздулись буграми, противясь силе двух, еле сдерживающих это дьявольское создание, поводырей.
Стас бочком подошёл к проёму в живом щите, бессознательно теребя пустую кобуру, и нырнул внутрь, подгоняемый злобным рыком.
— Успокойся, — сказал комендант, гулким, плохо вяжущемся с внешностью голосом и зашагал к воротам вместе с синхронно пришедшей в движение охраной. — Они смирные. Без команды не едят.
Высокий, метра под два ростом, Бульдозерист сильно сутулился, но всё равно был на полголовы выше Стаса. Аршинные плечи контрастировали с общей болезненной худобой. Нелепую фигуру плотно облегал длинный кожаный плащ цвета ржавчины, с застёгнутым под горло стоячим воротником. На широком ремне с правого бока висела кобура, из которой выглядывали наружу огромный воронёный ствол и украшенная резьбой деревянная рукоять, принадлежавшие, судя по обводам револьверу, о чём свидетельствовали и гильзы с закраиной, покоящиеся в гнёздах патронташа. Слева на ремне покачивалось, шлёпая широким лезвием о бедро, мачете.
— Так вот ты, значит, какой, Вдовец, — Бульдозерист повернул голову и придирчиво оглядел Стаса, с таким выражением лица, будто мясо на рынке выбирал. Разве что не понюхал только.
— А вы, насколько понимаю, здешний комендант? — ответил Стас взаимностью, пробежавшись по собеседнику взглядом от хромовых сапог до мрачного испещрённого оспинами лица с нездоровой бледностью кожи и светящимися огоньком безумия глазами в обрамлении тёмных кругов.
— Да, я тот, кто тебе платит.
— И у вас ко мне дело?
— Точно. Но о делах потом. Для начала составь мне компанию. Пройдёмся, поболтаем.
Дежурные на КПП распахнули основные ворота, и вся группа, не меняя формации, покинула территорию базы.
— Куда направляемся? — поинтересовался Стас.
— Обход, — вздохнул Бульдозерист. — Скучное рутинное занятие, вменённое мне в обязанности по роду службы, — он посмотрел на собеседника и растянул губы в недоброй улыбке, обнажая ряды стальных зубов. — Быть слугой народа — тяжкий труд, и очень неблагодарный. Этим свиньям постоянно требуется пастух. Оставь тварей без присмотра хотя бы на месяц и, поверь моему опыту, они возомнят себя свободными. Поползут слухи, что пастух уже не тот, что он потерял хватку, а то и вовсе сдох. И значит теперь всё позволено. Не нужно уважать закон, не нужно платить налоги. Анархия — одним словом. Вот и приходится время от времени себя демонстрировать, подтверждать собственную дееспособность перед стадом. Унизительная повинность обременённого властью каторжника.
— Да, — покивал Стас, — большая головная боль.
— Огромная, — согласился Бульдозерист. — Но, что-то всё обо мне разговор. Расскажи про себя лучше.
— С чего начать?
— С момента падения. Как до жизни кочевой докатился?
— По воле случая. Тринадцать лет назад сошёлся с человеком одним, на месте к тому времени ничего меня уже не держало, вот и понеслась жизнь с крутого откоса.
— Не жалеешь?
— Не о чем жалеть. Родные умерли, семьёй обзавестись не успел ещё. Свободен был как ветер — без денег, без опоры и без перспектив. Любой поворот судьбы в тех обстоятельствах можно считать за благо, а уж произошедший со мной — и вовсе крупная удача. Так что — нет, не жалею.
— И жизнью доволен?
— Да. Во всяком случае, моя жизнь куда ярче каждодневной маеты какого-нибудь пахаря или лесоруба.
— Как вспышка пороха — яркая и короткая, — резюмировал Бульдозерист.
— Продолжительность жизни наёмника имеет прямую зависимость от его квалификации. Шансы неумелого лесоруба найти смерть под упавшим деревом едва ли ниже, чем шансы плохого стрелка умереть от пули.
— Хм. Гладко излагаешь. Учился?
— Детство за книгами прошло. Отец любовь к чтению привил.
— Книги — это хорошо, если голова на месте, а вот, коли умом не вышел — только во вред. Лишние знания разжижают неподготовленный мозг, в нём начинается брожение, и заканчивается всё это печально. Дурь из таких голов приходится вышибать свинцом. Но у тебя, я вижу, мозги в порядке.
Отряд дошёл до угла периметра и повернул в направлении торговых рядов.
— С одной стороны повальная безграмотность полезна, — продолжил Бульдозерист. — Но с другой…
В этот момент впередиидущий боец поднял руку, и вся группа остановилась. Начальник охраны вышел вперёд и, отойдя на несколько метров, склонился над ворохом тряпья.
— Кто такой? — носок ботинка с глухим стуком уткнулся во что-то мягкое.
Псы зарычали, почуяв запах страха, исходящий от бесформенной массы, которая резко дёрнулась и прижалась к стене, тряся выставленными вперёд лохмотьями.
— А? Что? Зачем? Нет-нет. Не бейте. Я ничего не сделал. Я просто калека. Милостыню… милостыню прошу. На еду. Не бейте.
— Пшёл отсюда, — рыкнул Берег.
— Нет, обожди, — подключился Бульдозерист и зашагал к невольному возмутителю спокойствия. — Милостыню, говоришь?
