– Из вас.
Как он стал твердым. Превратился в кусок свинца.
Язык вывалился изо рта. Кровник захрипел, схватившись за грудь, за шею и
Закашлялся, сипя и втягивая воздух. Перевернулся набок.
Голова гудела. Шумела какими-то своими внутренними помехами.
Извне – громкость ноль. Ничего не слышал.
Слух возвращался медленно.
Он лежал на спине. Что-то больно давило в поясницу.
Ему казалось, что вместо кадыка ему запихнули в горло сухую поролоновую губку. ершик для чистки бутылок. Яичную скорлупу.
Нос забит, словно залит бетоном.
Он жадно хватал воздух ртом, огромными дозами отправляя его в легкие.
Голова кружилась. Во рту стоял сильный металлический привкус. Словно перепробовал языком сотни две севших батареек. Он приподнялся на локтях и попытался открыть глаза. Это удалось ему с третьей попытки: глаза были красными и сухими. Он заморгал. Потом, приоткрыл глаза-щелочки.
Он долго не мог понять, на что смотрит.
Сначала ему казалось, что это огромный парус, тлеющий в тех местах, где его пробили раскаленные вражеские ядра. Потом он сообразил, что вокруг ночь, что перед ним огромная дымящаяся там и сям гора, а он лежит среди валунов у ее подножия. Увидел мигающий огонек в небе. Всмотрелся: вертолет. Врубил мощный прожектор. Проплыл, медленно волоча по земле светящийся круг размером с Солнце.
Кровника ослепило. Потом он подумал, что у него галлюцинации. Наконец понял – это не гора возвышается над ним. Это он лежит на дне глубокой впадины. Ниже уровня земли. В одном из тех ужасных провалов в грунте. В этой дыре, похожей размерами на воронку от ядерного взрыва. Вертолет обшарил прожектором дно, склоны, исчез за далекой верхней кромкой. И сразу же появился снова чуть правее. Двинулся вдоль изогнутого верхнего края обратно, против часовой стрелки. Круглое дрожащее пятно света послушно следовало за ним, как привязанное.
Может быть из-за того что вокруг была ночь, но ему казалось, что в эту яму рухнул весь город – настолько огромной была она. Ему казалось, что далеко – в километрах от себя – он видит обломки панельных домов на ее пологих склонах. И вскоре выяснилось, что ему не кажется – он действительно видит обломки домов. Эти квадратные плиты с дырами окон и дверей. Он полежал с закрытыми глазами и осмотрелся: камни. Огромные валуны.
Когда слух вернулся к нему полностью, он стал различать далекое эхо моторов, работающих где-то наверху. Гул и лязг механизмов. Кровник различил густой черный дым, попавший в луч света. Услышал далекие хлопки выстрелов.
Он полежал какое-то время, собираясь с силами. Пошевелил руками и ногами, прислушиваясь к своему телу. Медленно поднялся на колени. Еще медленнее встал на ноги и выпрямился в полный рост.
Тельняшка – драная грязная тряпка. Он весь – драная грязная тряпка. Весь покрыт пылью. На ощупь уж точно. Почувствовал, как возвращается чувствительность его кожи. Кожи, цвет которой сейчас тоже не рассмотреть.
Он понял, что его начинает знобить.
«По дороге согреюсь» – подумал он и сделал первый шаг.
По дороге… Дорога… Дыра в земле, а идти все-таки в гору… Вверх…
Он наугад выбрал кусок склона, на котором не дымилось никаких обломков, и двинулся к его подножию, петляя среди валунов. Идти пришлось на ощупь. Валуны были размером с «КАМАЗ» каждый. На ощупь они были наждачкой, утыканной гвоздями.
Кровник передохнул минут пять и начал подъем.
Вопреки своим ожиданиям, согрелся он не сразу. Тело болело. Он попытался диагностировать, что именно он отбил, и что куда отдает, но быстро махнул на это рукой – болело все сразу. Снаружи и внутри. Суставы, мышцы, кости… Идет вроде – и пусть себе идет. Только голова кружится… И воздуха не хватает…
Каменные потрескавшиеся плиты устилали его путь наверх. Такая вот каменная дорога, вставшая дыбом… Базальт? Известняк? Дикий мрамор? Не все ли равно…
Очень скоро он понял, что передвигается на четырех конечностях, а вовсе не придерживается иногда руками…
Он делал привал каждые две-три минуты. Плюхался на задницу и сидел, посматривая вокруг сквозь пульсирующие круги перед глазами. Он ничего толком не видел. Просто, как только кругов становилось меньше, и дыхалка более-менее выравнивалась – вставал и снова медленно шел вверх.
Шел?.. Эти шаги и шагами-то назвать нельзя… Ползет, как улитка…
Ничего… ничего… Бывало и хуже…
Слышал стаю ворон. Слышал выстрелы – то ближе, то дальше. Вертолет показался еще несколько раз. Зависал где-то над дальним краем воронки, водил прожектором туда-сюда и снова исчезал.
Чем выше забирался Кровник, тем сильнее выгибалась чаша этой гигантской выемки.
Эта дыра, похожая на глубокую тарелку с остатками непросеянной гречки на дне. Он не мог точно оценить ее размеры, но кажется… кажется не меньше пары километров в диаметре… Чем выше он поднимался, тем больше город показывался из-за края воронки. Там – на дальнем от себя крае – он видел зарево пожарищ, высвечивающее верхушки крыш, остовы наполовину обрушившихся зданий, полукруглую границу провала. Провал. Судя по всему свежий, а не один из тех, что он когда-то рассматривал на снимках… Те вроде были поменьше… Или так всегда? Снаружи и изнутри такие вещи выглядят по-разному… Танк тоже разный… снаружи и изнутри…
Танки. Этот скрежет наверху очень похож на лязг их гусениц. Что-то еще?.. Выстрелы… стали громче…
Ветер стал доносить до него какие-то новые звуки. Скоро он понял, что это голоса. Человеческие голоса, кричащие что-то в громкоговорители.
Там явно не скучно…
Обратил внимание, что одна часть неба чуть посерела. Стало понятно, в какой стороне Восток.
Теперь он отдыхал дольше, чем двигался. Сидел минут по пять с трудом, заставляя себя подниматься и карабкаться вверх. Пальцы ободрал, смотреть на них страшно… на эти грязные, распухшие в суставах лохмотья… хорошо, что он не видит их сейчас в темноте…
Ничего… ничего… бывало и хуже…
Последние двадцать метров он преодолел ползком. Полежал на спине, дожидаясь, когда выровняется дыхание. Перевернулся на живот, встал и, сделав несколько шагов, выбрался, наконец, из этой «тарелки».
Он оказался наверху. В городе.
Так выглядел в немецкой военной кинохронике Сталинград. Так выглядел в советской Берлин.
Спрятавшись за бетонными блоками, он смотрел по сторонам и понимал, что не видит ни одного целого здания. Черный дым, обрывки которого он видел со дна провала, валил из полуобвалившегося большого строения. Языки пламени изредка вырывались из его окон и дверей. Никто не тушил этот пожар. Даже не собирался.
Пулеметная очередь где-то совсем рядом.
