Государь оглянулся и увидел прямо посреди слепяще белого света небольшой оазис сочной зеленой травы, на которой сидел в изящном резном кресле красного дерева его старый знакомец…
– Адонай, – произнес император и вежливо поклонился, едва кивнув головой, дабы обозначить приветствие, но не выражать преклонение. Старик, буквально выдранный из кинофильма «Матрица», прямо со съемок эпизода с Архитектором, усмехнулся и сделал жест рукой.
– Присаживайся.
После чего лужайка на глазах расширилась, появилось второе кресло и небольшой столик с чайным сервизом.
– Давно мы не виделись, – спокойно произнес Петр. – Признаюсь, я уже стал забывать о тебе.
– Ты не рад меня видеть?
– Сложно сказать, – едва заметно пожал плечами император. – Я устал. Два столетия напряженной гонки – штука выматывающая.
– Именно по этой причине ты допустил ту небрежность с охраной? Ведь то, что она смогла тебя убить, – чистая случайность, порожденная твоей беспечностью.
– Злым умыслом. Игра закончена. Я чувствовал, что ты стремишься поставить точку.
– Я?
– Это ощущалось во всем. Не знаю. Не могу объяснить. Наши силы не сопоставимы, так отчего же мне брыкаться?
– Занятно… очень занятно, – усмехнулся Адонай. – Значит, ты решил уступить и принять судьбу?
– Падая в пропасть, расслабься и получай удовольствие, – ответил Петр невозмутимо. – Сколько бы я продержался против твоей воли? А устраивать постановку в духе «Пункт назначения», на мой взгляд, было глупо.
– Хм. Интересно. По каким признакам ты понял, что я собираюсь прервать твою игру?
– Какая разница? Просто интуиция и анализ происходящих событий. Я дал тебе шанс. Ты не подвел.
– Ты дал мне шанс? – удивленно выгнул бровь Адонай.
– Конечно. Иначе ты еще довольно долго придумывал бы то, как меня красиво убрать. Я уверен, в творении картины мира тебе не чуждо чувство красоты и совершенства.
– Наглец! – хохотнув, отметил старик, явно развеселенный такими заявлениями своего гостя.
– А что мне остается? – сказал с мягкой улыбкой Петр. – Я умер. Теперь, видимо, по-настоящему. Какие у меня перспективы? Булгаков в «Мастере и Маргарите» предположил, что каждому по вере его воздастся. Ты же знаешь – я не верующий. Так сложилось. Вообще ни во что не верю. Даже зная, что ты есть, – все равно не могу. Значит, что? Финита ля комедия. Отыграл акт и в утиль. В топку. В черную бездну вечности…
– А ты хотел бы еще сыграть?
– Не знаю, – вполне искренне пожал плечами император. – Я устал. Сильно. Катастрофически. Чудовищно. Иной раз, вспоминая о тебе, я даже некую жалость испытывал. Каково тебе, если мне так хреново?
– Не подлизывайся, – фыркнул Адонай. – Но твоя проповедь Элеоноре мне понравилась. Редко кто так вопрос ставит.
– Я просто поставил себя на твое место… и…
– И не ответил на мой вопрос, – перебил его старик. – Ты хочешь сыграть еще?
– На каких условиях?
– Неужели тебя это интересует? – усмехнулся Адонай. – Ведь на одной чаше весов твое бытие, а на второй – бездна.
– Ты же знаешь, я не ем хурму, меня от нее пучит, – лукаво улыбнулся Петр, намекнув Создателю на старую восточную басню. – Что конкретное ты можешь мне предложить? Я устал. Мне многое наскучило. Очередной безумный забег мне не интересен. Даже ради жизни. Кроме того, ты же понимаешь, любому работнику нужен рост, нужно развитие. Может быть, тебя и развлекла моя игра, но я застоялся. Тут выбор невелик – или в топку, на покой, так сказать, или новый, интересный проект. Возможно, даже с повышением.
– Ха. Наверное, ты уже догадался, что для меня проект человечества является экспериментом. Одним из многих.
– Селекция? Муравьиный домик за стеклом?
– Неважно. Так вот. Ты уже показал весьма выдающийся успех, оказавшись способным, ухватившись за небольшие крохи информации, совершить сбой системы. Аварию. Настоящую. Это первый случай в истории. Кое-какие попытки были, но их своевременно пресекали. Ведь работы шли столетиями. Ты – феноменальное явление. Поэтому я хочу посмотреть на то, что ты сможешь сделать, выйдя за пределы обыденности.
– Что конкретно нужно сделать?
– Вернуться и продолжить руководить своим детищем – Россией. Зная о том, что после смерти ты будешь воскресать раз за разом в своих потомках. Земля – это довольно поздний эксперимент, не относящийся к основным. Я долгое время считал его тупиковым вариантом, но ты меня смог удивить. Поэтому ваш вид заслуживает, чтобы попытаться выжить и победить в той гонке, которую ведет Вселенная. Для этого вам понадобится проводник, наставник… пастырь, если хочешь. У всех допущенных до гонки видов он свой. А ты… ты заслуживаешь того, чтобы стать перерождающимся пастырем своей цивилизации. Слабой. Убогой. Но как показала практика, способной удивить.
– Я правильно понимаю задачу? Мне нужно построить Галактическую империю и надрать задницу всем остальным?
– Ха! Ну, где-то так.
– В этом что-то есть… – спустя довольно продолжительное раздумье произнес император. – Одна восставшая дизельная подводная лодка против всего американского атомного флота?[28]
– Ты же, я надеюсь, пират? А татуировка – дело наживное[29].
– Но у меня будет условие.
– Ты ставишь мне условия? Поразительно! Ты первый, кто это делает! Впрочем, почему нет? Я внимательно слушаю.
– Анна. Я хочу, чтобы она пошла со мной. И перерождалась раз за разом, такой рыжей, здоровой и наглой красавицей. Моей нежно любимой ведьмой. С полным сознанием и всеми навыками. Само собой, не моим ребенком или потомком, а кем-то на стороне, дабы ничто не мешало нам разумным образом оформлять наши отношения. Чтобы мы раз за разом находили друг друга и прошли вместе сквозь эти тысячелетия. Ржавая дизельная подводная лодка нуждается в экипаже. Что я без него сделаю?
– Экипаж будет из двух человек?
– Да. Мне хватит.
– Других условий нет?
– Полагаю, что и этого достаточно. Ты же знаешь, что я всегда испытывал очень теплые эмоции к России. Звездная кавалерия верхом на медведях в сверкающих красными звездами шапках-ушанках врубается в плотные ряды зергов… М-м-м… Да ради этого можно хоть тысячу лет трудиться!
– Юмор оценил. Но разве это важно? А как же потомки? Неужели ты не хочешь их привести в светлое будущее?
– Зачем оно им? – пожал плечами император. – Делом нужно заниматься, а не рай строить. Арахнидов в мазут втаптывать или биоморфов по стене размазывать. Нет. Рай – это зло. Удел мертвых душой. Вечная пытка бездельем. К чертям! Живым нужно пламя! А когда из черных глубин космоса станет доноситься шепот Амуна или шелест механизмов Жнецов, жизнь для меня станет особенно осмысленной[30]. Война, борьба, соревнование… Да… Они придают вкус и аромат даже самому пресному мясу.
