И ещё… Что-то мне не даёт здесь покоя. Не понимаю, что именно, но сейчас чувство зашкаливает! Я всем телом чувствую опасность, но не понимаю, откуда она угрожает! Так чувствуешь человека, который держит тебя на прицеле и его палец согревает спусковой крючок. За миг до выстрела. Было дикое желание свалить отсюда, как можно скорее. Через несколько минут чувство исчезло. Будто сжатую пружину отпустили. А меня даже пот прошиб. Я вытер вспотевший лоб и осмотрелся. Обычная саванна.
Пока смотрел записи Демидова, Елена просто извелась. Ещё немного и она начнёт пританцовывать на месте, как полковая лошадь при первых звуках марша.
— Поль, давайте поторопимся! Там человек умирает.
— Меня нанимали охранять поисковую партию, а не местных поселенцев, — заметил я.
— Знаете, Нардин, это уже слишком!
— Именно, — подтвердил я. — Именно так, госпожа Куликова. И ваша жизнь, как это ни странно прозвучит, для меня дороже, чем жизнь почти неизвестного человека. Ладно, не буду испытывать ваше терпение. Надеюсь, что мы успеем добраться до сумерек.
Лагерь, а точнее небольшой посёлок, расположился в ста метрах от побережья. Как я говорил, берега здесь просто изрезаны бухтами. В одной такой бухте и поселились русские переселенцы. На якорях стояло целых семь яхт, не считая пяти «китовых лодок» — моторных вельботов, вытащенных на берег. Местность здесь равнинная, а прибрежные скалы больше похожи на огромные строительные блоки, уложенные вдоль берега.
На побережье построено несколько домов. Я не знаток архитектурных стилей, но на дома Порто-Франко они не похожи. Не лучше и не хуже. Они просто другие. Длинная армейская палатка, стоявшая на некотором отдалении от домов, служила, как я понял, складом. Рядом с ним даже противопожарный щит поставили.
Население рассматривать времени не было. На первый взгляд — человек пятьдесят, не больше. Хорошо оборудованный блокпост на холме, прикрывающий поселок и со стороны саванны, и со стороны моря. Сложенный из мешков с песком дот. В его амбразуре был виден ствол пулемёта. Если я не ошибаюсь, то это крупнокалиберный «Утёс». Серьёзная машинка. Калибр 12,7 миллиметра. Пострелять из такого не довелось, но отзывы слышал хорошие. В Африке познакомился только с его предшественником — ДШКМ.
У этого блокпоста нас и остановили. Было видно, что эти два парня ждали чего угодно, но не запылённый джип, возникший на окраине посёлка. Правильно, — откуда в этих местах гости? Чужие здесь не бродят. Хорошо, что сразу стрелять не начали.
Охранники выглядели серьёзно. Оружие у них советское, а одежда как у нашего Козина. Как он её называл? «Эксперименталкой»? Форму, парни носят привычно. Видно, что не первый год в сапогах. Спаренные магазины автоматов грамотно скреплены синей изолентой. К рамочным прикладам, красным медицинским жгутом, примотаны медицинские пакеты. У одного из них, светловолосого крепыша с васильковыми глазами, в кобуре пистолет Стечкина. Как мне показалось, больше для виду, чем по необходимости. Я бы лучше несколько запасных магазинов для автомата взял. Или пистолет поменьше размером. Ну это дело вкуса, конечно.
Когда мы объяснили с какой целью прибыли, то нас сразу провели к раненому. Спокойно, без спешки и суеты. Мне показалось, что Аверьянова и Демидова здесь не очень жалуют. Может и ошибаюсь.
Раненый лежал в небольшом доме, на окраине посёлка. Куликова быстро его осмотрела и приказала собрать все имеющиеся в посёлке лампы. Вдобавок — заставила найти и вычистить большой стол. Местные жители только глазами хлопали. Ждали доктора из форта, а тут, будто с неба, свалилась симпатичная докторша. Причём ещё и русская. Я бы тоже удивился.
Врача в этом посёлке не было. По словам Демидова он умер неделю назад. Остались лишь две медицинских сестры. Одна из них сидела рядом с раненым и вытирала ему пот, выступавший крупными каплями на лице. А эта гиена здорово его порвала! Весь левый бок разорван в клочья. Глубокая рана на бедре. Как он ещё не умер? Наверное рано ему умирать, если с такими повреждениями ещё дышит. Правда, дышит прерывисто, с противным хрипом и свистом. Будто из тела выходил горячий пар и каждый вдох обжигает внутренности нестерпимой болью. Только губы иногда шевелятся, словно он разговаривает с кем-то. Мне показалось, что его уже здесь нет. Он уже там, за невидимой чертой, где можно вести беседы с прошлым. Потому, что будущего нет. И глаза тусклые, смотрящие в одну точку.
Я такие уже видел. И не один раз. Если ты воевал, а не отсиживал штаны в тёплом месте, то в конце-концов ты или умрёшь, или окажешься в госпитале. Не войне по-другому не бывает. Помню, как лежал в вертолёте, который вытаскивал нас из одной африканской деревни. Валялся на носилках, обдолбанный бупренорфином, а рядом со мной умирал боец из нашей роты. Над ним бестолково суетился контуженный санитар. Жизнь уходит из человека быстро. Как вода из разбитой бутылки. Синеют губы, лицо становится пепельно-серым. Черты лица заостряются. Несколько минут и всё — нет человека. Странно, но именно этот случай мне запомнился. Наверно странным восприятием происходившего. Я почти ничего не слышал, но мгновения, будто разложенные на кадры, отпечатались в памяти с поразительной точностью.
Ещё через полчаса Елена меня выгнала наружу. Больше моя помощь не требовалась. Я вышел на свежий воздух и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Рядом с домом стояла скамейка, на которую и опустился. С превеликим удовольствием.
Через несколько минут ко мне подошёл один из приятелей Аверьянова. А может подчиненный, — кто их разберёт. Копия тех парней, которые шли на лодке с Демидовым. Можно подумать, что их вырастили в одной пробирке, покрыли татуировками и отпустили на вольные хлеба. Потому, что аппетит слишком хороший, а зубы острые.
— Как Аверьян? — осторожно спросил парень. — Выживет? Кексуем мы с братвой.
— Понятия не имею. Мужик сильный, может и выкарабкается.
— Ну да, — кивнул он, — ну да. Слышишь, если там, закусить захочешь, или покемарить чутка, так шконка найдётся. Может купчика заварить?[10]
— Позже.
— Ты эта, за докторшу не опасайся. Пальцем никто не тронет. Мазу держим.
— Давай попозже. Посидеть спокойно хочу.
Парень ещё немного потоптался и ушёл. Говорить, на этой полу-понятной смеси русского языка и уголовного жаргона, не хотелось. Мимо прошли несколько человек. Кивнули, словно старому знакомому, но с разговорами не приставали. И это правильно. Завтра поговорим. Я сбросил куртку и с удовольствием подставил тело ночной прохладе. Медленно курил, рассматривая посёлок. Где-то мерно тарахтел дизель.
