О да, в ту минуту я понял рака-гороскопа. Действительно, даже монстр с метровыми клешнями почтет за лучшее держаться подальше от мутировавшего водяного паука величиной с письменный стол! Паутинные железы которого преобразованы в две форсунки, распыляющие невероятно едкую кислоту, по своей природе близкую к «студню» — пресловутой аномальной субстанции, одинаково легко пожирающей и сталь, и кевлар, и живую плоть!
Только кислота, которую выделяет паук-мутант, не полностью растворяет все эти материалы, а лишь временно их разжижает. Так что паук может, орудуя челюстями, задними лапами и подвижным брюшком с паутинными железами, намертво склеивать, считай — сваривать разные предметы друг с другом. Я, например, как-то видел его подводное жилище, сваренное из трех кабин тракторов — более чем впечатляет!
Вопрос лишь в том, на кой ляд водянке-сварщику потребовалось вылезать наверх. Он есть хочет или…
Или его самого что-то спугнуло?!
Кстати, к вопросу о спугнуло. А будем-ка мы экономить патроны…
Я со вздохом вытащил вторую РГД.
Удивительно, но повторить фокус удалось: получив тяжелую оплеуху гидроудара, водянка-сварщик почел за лучшее продуть трахеи и, как заправская подлодка, исчез в зловещих глубинах Янтарного.
Когда я решил, что мы подозрительно легко отделались, и вот-вот будем на берегу, жужжание повторилось с новой силой. И, я бы сказал, теперь в каком-то новом регистре.
— Я вспомнил. — Тополь вдруг спал с лица. — Я такую штуку слышал. В рации одного военного сталкера.
— Ну и? — Я напрягся.
— Он доложил, что наблюдает какое-то «веретено». Доложил, что оно приближается. В рации зажужжало. И все. Больше его никто никогда…
Тополь осекся.
Из той точки, куда погрузился водянка-сварщик, поднималось нечто. Я не успел глазом моргнуть, как расплывчатое пятно света превратилось в огромный сияющий… кокон? волчок? веретено?
Ну, пусть будет веретено, хотя пропорции не очень подходили.
Веретено выскочило из воды прямо перед нами, подлетело вверх, упало вниз (поверхность озера при этом оставалась невозмутимой!) и вдруг замерло.
Замерли, не дыша, и мы.
Это была настоящая, полноценная НБА — неопознанная блуждающая аномалия. Контактов с различными неопознанными объектами в Зоне фиксируется несколько сотен в год, но они, как правило, имеют достаточно скромные размеры. О таких гигантах — два человеческих роста в высоту, метра полтора в поперечнике — мне слыхать не доводилось.
Веретено вращалось, будто специально предоставляя нам возможность рассмотреть его со всех сторон. Будто красовалось перед нами.
Ну что же, спасибо. Оно того стоило.
В мутной, непроглядной поверхности объекта кое-где имелись как бы окошки размером примерно с блюдце. Сквозь них было видно, что веретено имеет сложную внутреннюю структуру, которую вкратце я бы охарактеризовал как спутанные рыболовные сети. Сети эти едва заметно шевелились, точно кишки… Картина была настолько омерзительной, что меня едва не вытошнило.
Но страшнее всего было то, что внутри веретена помимо этих «рыболовных сетей» просматривалась еще и… добыча?
По мере того как объект проворачивался, перед нашими перекошенными от ужаса физиономиями последовательно проплывали: крупная рыбина-мутант с тремя парами глаз; припять-плавунец; наконец, разбухшая человеческая фигура!..
Несчастный пленник веретена, похоже, висел вниз головой, растопырив руки. Его пояс и ноги видны не были, но в одном из верхних «окошек» веретена просматривался сапог-мокроступ.
Почти наверняка человек в веретене был одним из вчерашних визитеров лагеря, о которых рассказывал Трофим. Не повезло же бедолаге!
Страховидная НБА находилась от нас в считанных метрах. И ничто не мешало ей поглотить нас в любую секунду.
В такой ситуации — это мы с Тополем оба прекрасно понимали — сделать нельзя вообще ничего.
Убежать — не успеешь.
Спрятаться — негде.
Надо стоять, не шевелясь, молча просить Хозяев Зоны о снисхождении и, по возможности, не издавать звуков.
Итак, представьте себе эту инсталляцию из музея восковых фигур с элементами сюрреализма и неогуманизма. Широко расставив ноги, на поверхности Янтарного озера стоим мы с Тополем. В наших руках — автоматы «Гроза». Вид у нас донельзя боевитый, но в глазах — смертная тоска. Ибо мы не знаем, как вести себя с проклятым веретеном, и, главное, не уверены, существует ли вообще какая-либо выигрышная линия поведения. Или же история наша закончилась на самом интересном месте? А знаем мы лишь то, что я сказал: стоять, молчать, молиться.
Увы, крысиные короли в наших клетках не могли похвастаться подобной верностью кодексу истинного самурая Зоны.
Чуя дерьмище не хуже нашего, они вдруг заверещали дурными голосами. Оба сразу. И громко.
Веретено отреагировало на это наихудшим образом из возможных: замедляя вращение, стронулось с места и поползло к нам.
Ну Трофим, ну спасибо, отплатил ты мне за все хорошее! Подсунул ценное научное оборудование, сучонок! И нет бы пасти этому оборудованию скотчем как следует замотать, чтобы оно и пикнуть не могло!
Но вместо того, чтобы продолжить костерить Трофима, я вдруг совершенно некстати подумал о другом: а ведь для мировой науки, между прочим, может выйти очень даже большая выгода, если сейчас включить запись на датчиках клеток с крысиными королями.
Когда веретено проглотит нас вместе с этими клетками, то клетки продолжат вести запись информации с датчиков. Когда-нибудь в будущем ученые придумают способ поймать и вскрыть этот аномальный объект, извлекут из него наши сгнившие тушки и нетленные иридиевые клетки. И вот тогда, прочитав информацию с датчиков…
Не знаю, до чего бы я додумался, если бы справа от нас на крыше «КамАЗа» не объявился давешний водянка-сварщик.
Паук имел какой-то, я бы сказал, всклокоченный вид и, судя по всему, совсем ничего не соображал.
В ту же секунду Тополь выстрелил в паука-переростка из «Грозы» от бедра одиночным. Так, будто только и ждал его появления.
Самое удивительное — попал!
Паук сразу подобрался, разозлился и, игнорируя опасную близость веретена (а веретено, между прочим, было к нам с Тополем так близко, что я уже готовился подорвать нас обоих гранатой, чтобы не мучиться потом в его утробе), ринулся на обидчика.
Выглядело это так: мохнатые лапы паука сложились в некое подобие водных лыж, а паутинные железы исторгли ревущие, дымящиеся струи кислоты. Вступая в реакцию с водой, кислота порождала огонь — это возвратно воссоединялся с кислородом едва успевший высвободиться из объятий его же валентности водород.
