Та недоумевающе поглядела на него.
— Может, это похищение с целью выкупа? — пояснил тот.
— Да вы что! — тихо сказала женщина.
— Это было бы не так уж плохо, — продолжал лейтенант, — по крайней мере, ребенку бы ничего не грозило.
«До поры до времени», — подумал он.
— И потом, эти двое. Похоже, охраняли они вашего внука. Или следили за ним. Вы уверены, что их не знаете?
Женщина смотрела на него с тупым недоумением. От горя и усталости она уже ничего не соображала, и лейтенант подумал, что зря теряет время. Самая обыкновенная семья. Правда, эта странная реакция Москвы на запрос…
— Вы предупредили дочь, Светлана Васильевна?
Та кивнула.
— Она уже едет.
— Скажите ей, мы хотим с ней поговорить. И сама пускай ничего не предпринимает. Ясно?
— Ясно, — покорно ответила женщина. — А… вы его найдете?
— Мы делаем все, что можем, — ответил лейтенант.
«Безнадежно, — подумал он. — Будь они какие-нибудь крутые, было бы проще. А так — почему? Зачем? Им нужен был совершенно определенный ребенок? Или схватили кого попало? И эти два трупа…»
Вошел молоденький милиционер в новенькой форме.
— Вас к телефону, — тихо сказал он лейтенанту.
Тот прижал к уху миниатюрный пластиковый корпус.
— Ясно, — сказал он. — Ясно…
И поймал испуганный взгляд женщины.
— Нет-нет, — сказал он, — это к вам не относится.
А сам подумал:
«Похоже, дело поведем не мы. И почему мне сразу показалось, что тут все не так просто?»
* * *
Завадский вряд ли передвигался по отвалам с большой скоростью, но он, пока они препирались, успел уйти далеко вперед, и отыскать его во тьме, где каждый куст напоминал человека, было нелегко.
Они карабкались по грудам щебня, ежеминутно ожидая натолкнуться на знакомую фигуру. Тьма была заполнена голосами: шорох гравия, слабый скрежет трущихся друг о друга веток, всхлипы ночных птиц… Как различить среди них отдаленный звук шагов?
Лесник обогнал Бориса.
— Я пойду впереди, — сказал он негромко. — И без фокусов, слышите?
— Он вооружен, — напомнил Борис.
— Знаю.
Борис споткнулся о какую-то кочку и шепотом чертыхнулся. Но спустя уже несколько минут он понял, что идти стало неожиданно легко: постепенно он стал различать все, что творилось вокруг.
«Неужто рассветает? — подумал он. — А я и не заметил!»
Но небо по-прежнему было темным. Свет пластался по земле; Борис вдруг стал различать каждую сухую травинку, каждую кочку, каждую выбоину — точно все вокруг было сделано из светящегося матового стекла.
Казалось, свет исходит ниоткуда.
— Вы видите? — спросил он шепотом.
— Да, — так же тихо ответил лесник.
— Что это?
— Не знаю.
Свет мягко разливался вокруг молочными волнами, словно его испускала сама земля. Борис не выдержал: он кинулся вперед и схватил лесника за рукав.
— Это и вправду то место! — приглушенно крикнул он. — Они были правы! Этот свет…
— Заткнитесь, вы, идиот, — прошипел лесник.
— Что вы собираетесь делать?
— Во-первых, надо найти этого старого дурака. Потом посмотрим.
— Что это, как вы думаете?
— Аномалии, — неуверенно ответил лесник.
— Да какие тут, к черту, аномалии! Это же… неужто и вправду контакт?
Вокруг делалось все светлее. Однако свет этот был какой-то призрачный, муторный, а навалившееся на карьер темное небо усиливало ощущение дурного сна.
Наконец они увидели Завадского: темная фигура пробиралась меж двумя отвалами щебня, направляясь куда-то вниз, в глубину карьера.
— Эй! — негромко сказал лесник и сдернул с плеча карабин.
Но Завадский, казалось, не слышал его. Он поспешно и как-то скособоченно передвигался по сыпучей почве.
Лесник вновь собрался окликнуть его, но Борис схватил его за рукав.
— Погодите! Посмотрим, что он будет делать.
— Может, — неуверенно возразил лесник, — он ничего не соображает? Может, он как лунатик…
— Черта с два. — Высокая фигура, пригнувшись, нырнула под нависшую глыбу. — Отлично он все соображает.
Они прошли несколько метров и внезапно остановились. Остановился и Завадский.
В руке у него блеснул пистолет, и он настороженно наставил оружие на пустое пространство перед собой. Левой рукой он по-прежнему неловко прижимал к себе сумку, одновременно выворачивая запястье, чтобы поглядеть на часы.
— Чего он ждет? — не понял лесник.
Земля под ногами дрогнула.
Сначала Борис подумал, что это ему показалось — просто на миг закружилась голова от этого мерцающего света, — но потом увидел, как с насыпи скатилось несколько камешков, а потом весь щебень медленно поехал вниз, Отвал трясся мелкой дрожью, как шкура огромного животного.
На него навалилась странная тяжесть — гнетущее ощущение тревоги. Хотелось повернуть назад и, не разбирая дороги, бежать от этого проклятого места. Воздух вокруг него продолжал мерцать, и почему-то это было особенно невыносимо, — казалось, он изменил саму свою структуру, сгустился, мешая вдохнуть полной грудью, и журналист скорчился от тягостного ощущения удушья.
Замершая было вибрация вновь усилилась, а с ней — и ощущение слепого ужаса.
Лесник стоял рядом с ним, стиснув побелевшие пальцы на вороненой стали ружья и хватая ртом воздух.
Борис схватил его за плечо.
Чтобы заговорить, ему пришлось сделать усилие, преодолевая спазм гортани:
— Что… это? Что происходит?
Тот повернул к нему бледное, напряженное лицо, но взгляд у него оставался осмысленным.
— Не знаю… но похоже на инфразвук, — ответил он.
Инфразвук! Понятно, почему ходят слухи о всяких кошмарах. Инфразвук вызывает приступ страха, а уж мозг сам старается подобрать для него повод.
— Но, — нерешительно сказал Борис, — направленный инфразвук! Что-то же должно его испускать.
— Может, это подвижки земной коры? Что-то вроде землетрясения? При нем тоже иногда на поверхность земли выходят звуковые волны.
Видно было, что Никита и сам не слишком-то верит собственному объяснению.
Журналист покачал головой.
— Нет, — твердо сказал он, — землетрясение тут ни при чем. Да и какие тут землетрясения? Здесь что-то другое.
Они по-прежнему могли видеть Завадского — черную фигуру, омываемую волнами светящегося воздуха.
Тот стоял, пригнувшись, и словно чего-то ждал.
— Я, кажется, догадываюсь, — пробормотал Борис. — Инфразвук — это что-то вроде барьера. Защитного барьера. Что бы тут ни творилось, это хороший способ удержать любопытных на расстоянии. Добровольно сюда никто из посторонних и близко не подойдет.
— А что тут может твориться? — спросил лесник. — Испытания тут, что ли, какие-то проводятся?
— Если и испытания, то не наши. Смотрите.
В конце карьера воздух сгустился, образовав пульсирующее пятно, которое постепенно начало увеличиваться в размерах. Оно росло и росло, наливаясь изнутри нестерпимо ярким светом. И на его фоне черная человеческая фигура была видна особенно четко.
Наконец края отверстия, трепещущие, как бахрома у давешней медузы, замерли, стабилизировались и словно затвердели. Завадский, удовлетворенно кивнув сам себе, полез в отверстие. Плотный туман на мгновение закрутился вокруг него и сомкнулся, скрыв его от посторонних взглядов.
Борис повернулся к леснику.
— Видели?
— Что еще? — устало спросил тот.
— Там что-то есть. Что-то еще. Куда он подевался?
И он сделал неуверенный шаг вперед.
— Не глупите, — сказал Никита. — Кто знает, что там творится…
— Он, — ответил Борис. — А что, если;.. О Господи, а вдруг это и вправду пришельцы?
Он изумленно покачал головой.
— Черт, а я-то… никогда не верил в эти глупости.
— Поживи вы тут с мое, вы бы и не в такое поверили, — заметил Никита. — Но пришельцы, по слухам, как-то по-другому выглядят. Это другое.
— Не важно! Что бы это ни было, это не человеческая технология! Пусть это вообще не люди — плазменная субстанция какая-нибудь! Но какого черта он туда полез?
— Борис, — спокойно заметил Никита, — осторожней.
— Черта с два осторожней…
Лесник попытался заступить ему дорогу, но Борис, оттолкнув его, кинулся вперед, прямо в светящееся марево. Фосфоресцирующий туман казался плотным, как занавес, но он прошел сквозь него, даже не заметив этого. Лишь увидел, как контуры его собственных рук на миг вспыхнули, словно их охватило бледное пламя. Сыпучий щебень под ногами неожиданно исчез. Он стоял на гладком стеклянистом полу, который казался все тем же туманом — только уплотнившимся до предела. Он снова увидел Завадского — тот брел впереди. Сумку он неловко прижимал локтем, а рукой хватался за грудь — видно, его опять прихватило. То ли от его вида, то ли еще от чего, но Борису показалось, что дышать становится все труднее. Видимый мир превратился в сплошное месиво, и откуда-то спереди раздавался низкий, ровный гул.
