— Твои мысли на меня не действуют. Другой образ мышления, — сказал Джабба. — Мне доводилось убивать таких, как ты, еще в те времена, когда слово «джедай» еще что-то значило.
— Тем не менее, — мягко сказал Скайуо-кер, — я заберу капитана Соло и его друзей. Ты можешь получить от этого прибыль.., или будешь уничтожен.
— Осторожнее! — высоким голосом вскрикнул Ц-ЗПО, который, если Порселлус не ошибался, был подарком Скайуокера хатту. — Вы стоите на…
Дюжий гаморреанец заткнул дроиду рот.
Джабба зловеще улыбнулся, его глаза, казалось, стали еще краснее, когда зрачки сузились.
— Сделки не будет, юный джедай. А я с удовольствием посмотрю, как ты умрешь.
Порселлус уже видел, как глаза Скайуокера встретились со взглядом Лейи, когда он только вошел. Теперь она вскрикнула: «Люк!», когда их окружила охрана. Скайуокер вскинул руку, и каким-то образом бластер из кобуры охранника, стоявшего в четырех метрах от него, оказался в его руке. У него было время сделать один выстрел, когда его окружили; охранник Джубнук потянулся, чтобы схватить джедая. Затем люк у него под ногами открылся, и оба — Скайуокер и Джубнук — рухнули в яму. «Люк!» — снова закричала принцесса, тщетно натянув цепи, и весь двор подался вперед — увлекая за собой Пор-селлуса, — чтобы понаблюдать за представлением в яме.
Стремительный, устрашающий, кошмарный ранкор рванулся вперед из своего логова, как только были подняты прутья решетки. Коричневатый, скользкий, омерзительный, он бросился сначала на джедая, которому удалось спрятаться в каменной щели, затем повернулся и схватил Джубну-ка, пока гаморреанец пытался раздвинуть прутья зарешеченного окошка в стене ямы. Порселлус стоял среди других гаморреанцев, когда ранкор схватил Джубнука поперек талии, — капитан Ор-тогг и его отряд разразились хохотом, увидев, как чудовище проглотило Джубнука в три приема, и шум от их веселья почти заглушил его предсмертные крики. Шеф-повар готов был упасть в обморок, чувствуя эти зубы вокруг собственной талии, видя, как его собственная рука исчезает, словно полоска лапши, в этой круглой клыкастой пасти… Не я, подумал он в отчаянии, не я… Скайуокер воспользовался своим шансом. Он пробежал под лапами ранкора в пещеру меньшего размера, где спал зверь, и оттуда, когда тварь последовала за ним, метнул череп в механизм, управляющий опусканием заостренных прутьев решетки. Использовал ли он джедайские навыки, чтобы направить снаряд в цель, или просто у него был точный глаз тренированного воина, Порселлус не был уверен. Но прутья упали, как гильотина, и их острые концы копьями пронзили череп ранкора.
Зверь издал чудовищный рев и обмяк. Б изумленной тишине преступников вокруг себя Порселлус услышал из глубины ямы безумный вопль Малакили: «НЕЕЕЕЕТ…!!!» Порселлус был спасен.
Он выпрямился, чувствуя странную легкость в голове. Пять лет Джабба угрожал сбросить его ранкору… а теперь ранкор был мертв. Ему было жаль Малакили, эхо того ужасного крика леденило душу, но в первом головокружительном всплеске облегчения, было трудно сочувствовать потере своего друга. Ранкор был мертв…
Охранники притащили в зал для аудиенций контрабандиста Соло, а за ним гигантского вуки. Соло еще был слеп после спячки, но стал заметно сильнее, — Порселлус отчаянно надеялся, что никто не спросит, кто его подкармливал. Их подтолкнули к постаменту Жирнотелого.
— Их Возвышенная Высокопоставленность великий Джабба Хатт постановил, что вас немедленно предадут казни, — дрожащим голосом сказал робот-переводчик Ц-ЗПО; дроид выглядел немного хуже за несколько дней, проведенных во дворце Джаббы, и был вымазан в скользких выделениях хатта и кусочках почек песчаной личинки. — Вас отвезут в Дюнное море, где сбросят в Великий провал Каркун, где обитает всемогущий сарлакк. В его утробе вы найдете понятиям «боль» и «страдание» новые определения и, осознавая их, будете перевариваться тысячу лет.
— Джабба, тебе следовало заключить с нами сделку. Ты совершаешь последнюю в своей жизни ошибку, — тихо произнес Скайуокер.
Охранники подтолкнули его, Соло и вуки к двери; Лейя привстала с постамента с отчаянием на лице, но хатт дернул за цепь.
Порселлус прислонился к проему, в котором стоял, его колени дрожали от волнения и облегчения. Что бы ни случилось дальше, ранкор был мертв. Угроза, витавшая над ним все эти годы…
— И ты! — Джабба вдруг развернулся на постаменте, его оранжево-красные глаза, казалось, хотели пригвоздить повара на месте; слюна капнула из его огромного рта, и он ткнул в человека пальцем. — Ты тоже должен умереть…
— Что?! — вскричал Порселлус.
— Теперь ты не можешь отрицать, что положил фиерфек в мою еду. Заберите его! — Джабба сделал знак нескольким охранникам, остававшимся в комнате. — Отведите его в самое глубокое подземелье, Когда моя баржа вернется, после того как я понаблюдаю за гибелью Скайуокера и Соло, у меня будет время заняться тобой!
— Но никто из тех, кто ел твою еду, не умер от яда! — завопил Порселлус, когда охрана окружила его, — Джубнук… и Оула… Бы не можете…
— О, фиерфек вовсе не означает «яд», — любезно поспешил сообщить Ц-ЗПО. — Отравить хатта невероятно сложно, конечно же. Но происхождение всех слов их языка связано с пищей. Фиерфек означает просто «злой рок», смертельное проклятие… и вы не можете отрицать, что Джубнук и несчастная Оула погибли вскоре после того, как отведали вашей еды. Это чистое недопонимание.
Так оно и было, но этот факт не сильно успокаивал Порселлуса, когда его, протестующе кричащего, тащили в клетку, где ему следовало ожидать своей участи.
