Впрочем, ужимки недоумения отступали, находя и в данном варианте вполне рациональные зёрна: уж насколько теперь всё становилось запутанным с этими переходами, но определённо не поспоришь — для СССР 1944 года, крейсер, напичканный опережающими даже на десяток лет вперёд оружейными системами, несомненно, был бы хорошим технологическим заделом. И не только.
В голове даже проскочили какие-то комбинации в послевоенном устройстве миропорядка, которые мог бы разыграть Сталин, получи… и тут главный аргумент неоспорим. Рисовалась картина почему-то взглядом военных атташе США и Великобритании: усатый диктатор «Дядя Джо» в полувоенном френче, понятно, что с трубкой, говорящий неторопливо и с непременным акцентом:
— Мы тоже имеем и могли бы применить ядерное оружие. Ещё в Германии. Могли в Маньчжурии против Квантунской группировки империалистической Японии. Но советским вооружённым силам не нужны столь разрушительные бомбы, чтобы разбить любую вражескую армию. Это оружие массового истребления. Варварское оружие.
И предложит иностранцам съездить на полигон, где им и продемонстрируют…
«Кое-что из наших запасов в арсенале 'Вихря».
На этом все благие державно-прогрессорские помыслы у капитана 1-го ранга Скопина заканчивались. Трезвый взгляд на вещи порождал лишь тоскливое понимание, с какими сложностями теперь предстоит столкнуться.
«Для начала надо дойти».
Мощность приёма радиопередатчиков США и Канады говорили о том, что сейчас они где-то на севере Атлантики. Опытному штурманяге, теперь, когда стали известны необходимые исходники, определить относительные координаты, а затем и точные, труда не составит. Но по-любому северные порты СССР являлись безальтернативным местом, куда им оставалось и следовало править корабль. Попытаться проскочить незамеченными задворками высоких широт. В одиночку.
Кронштадт?.. — даже не рассматривался! Это путь сквозь полыхающую в Европе войну. Узостями, проливами, где помимо всего прочего кишмя кишит расставленными минами. А незнакомый силуэт корабля будет приманивать в прицелы всех кому не лень, все противоборствующие стороны.
В условиях текущей войны, и по северному маршруту пройти чисто скорей всего не получится: насыщенный трансконтинентальный морской трафик, нацистские U-боты [10], патрульные корабли и авиация «союзников» [11].
А в порту Мурманска ждут злые до шпионов и провокаций чекисты. Опыт уже был, с легализации в советском 1982 году, и Скопин не без смятения представлял (не представляя) каково же им будет здесь и сейчас — какими взглядами будут смотреть «энкэвэдэшники» на фантастический рассказ о пришельцах из будущего: «Кто такие? Откуда такие? Кто-кто⁈..». Тогда как главный «параноик» сидел в Кремле… и можно без кавычек — оправдано! Оправдано, зная тенденции послевоенного противостояния, которое сложилось между «западом» и СССР. Страна переживала тяжёлую войну, конец которой был не за горами, и помимо фашистских недобитков, уже начинали вести свои подковёрные игры британская, американская разведки.
'Хотя корабль… целый корабль! — это аргумент. Но вот под советским флагом…
Появиться под военно-морским флагом СССР в советском порту, когда данного крейсера в реестре нет и не значилось — сразу поставить себя в нелегальное, провокационное положение. И уязвимое.
Явиться под флагом нейтрала? Типа мы от тётушки Чарли из Бразилии. И пока будут разбираться, попробовать выйти по инстанциям на высшее руководство?
Пф-ф… даже в абстрактной версии это выглядит коряво и несообразно. До Сталина достучаться из любого положения будет непросто. И не факт, что товарищ Джугашвили отреагирует адекватно'.
Почему-то на приём к Сталину «стоять — бояться», ну вот никак не хотелось.
— Док! Мы можем обратно⁈ Мы не там… нас вышвырнуло в «сорок четвёртый». На дворе Великая Отечественная…
* * *
«Обратно» — сходу, по горячему следу, как надеялось, оказалось невозможным. Включённая на сканирование научная аппаратура никаких аномалий уже не обнаружила. Даже остаточных намёков или отголосков. Стрелки приборов лежали в левом положении, и ни одна не дрогнула, не сошла с нолей. На развёртке осциллографа ни пиков, ни впадин — прямая линия.
— Дырка схлопнулась. И впору предполагать, что этот сфинктер-клапан вообще работает в одну сторону, — заметно расстроено объявил Док, по озадаченному выражению лица явно пристраивая ещё один элемент к своим головоломкам.
Потом, правда, обнадёжил, что не исключает вероятности нащупать что-нибудь в дальнейшем…
«По пути? — дорисовывал версии Скопин, — если по пути попадётся „удобная“ аномалия, подрывом ещё одной ЯБЧ махнуть… Вопрос — куда»?
Вдруг пришла догадка, что его порыв «по быстрому вертать обратно» был опрометчивым⁈
'А какие гарантий, что мы вернулись бы в 1985 год?
Нет, смотрим: «Петром» непреднамеренно вышло вниз, в смысле — в прошлое на тридцать четыре годка. Сейчас сразу на сорок почитай. А вдруг обратно или вверх по шкале времени вообще не предполагается⁈ И следующий будет тоже вниз. А? Ещё минус на сорок? Вот-вот! — аккурат в злополучную РЯВ [12]'.
Гипотеза на этом скоротечном сравнительном анализе показались столь стройной, что захотелось немедленно поделиться своим соображением с участниками их «блиц-совещания в узком кругу».
Он и поделился, вызвав ответный взгляд у товарища учёного — уважительный и… немного растерянный.
«Что Док, пугает перспектива никогда не вернуться»? — озвучивать не стал, пустое. Но мысли скакали дальше, по дороге необратимости:
'И допустим. Что?.. — явимся к царю-самодержцу все сплошь красные командиры? Противоречий не избежать. Да и не в том дело. Техническая база России 1904 года крайне низка, чтобы рассчитывать на скорую и продуктивную отдачу (это если задумываться о прогрессорстве).
А там, далее — ожидаемая череда революций, избежать которые… — получится ли? Нет? Возможно, что и нет. И тогда можно попасть под маховик русского бунта, бессмысленного и беспощадного.
Выходит, что послевоенный Советский Союз стабильней и предпочтительней? Выходит, что так'.
Откашлялся для проформы и осторожно заметил:
— В любом случае, искать какие-то новые проходы дело скорей всего небыстрое. И не в ресурсах. Сейчас надо решать насущные проблемы. Тоже, далеко не прозаичные.
— Что будем говорить экипажу? — принуждённо выдавил особист, — в первую очередь офицерскому составу. Все прекрасно видят — что-то произошло.
— Да. Трудно было не ощутить резкий переход из тропиков в северные широты, — язвительно подметил каперанг. Тут же пожалев — желчь не по адресу. Да и прав был полковник. Дисциплина дисциплиной, но затягивать с разъяснением обстановки было нельзя. Слишком уж всё выходило за рамки обыденного. Копящиеся вопросы в любой момент могли лопнуть нарывом. Сейчас необходимо выбрать общую стратегию и в темпе решать — что и кому из команды можно рассказать, а чего знать им совсем необязательно.
— Экипаж и корабль — это ваши приоритеты, товарищ капитан 1-го ранга, — холодно произнёс полковник КГБ, — единственное, я бы не акцентировал, то есть, категорически умолчал о конкретной цели эксперимента. Никто не должен усомниться в том, что мы контролируем процесс. Всё идёт по плану. И уж тем более следует обойти вопрос возвращения.
Мрачен был полковник. Все его инструкции летели в тартарары. Всё придётся перестраивать буквально на ходу, полностью пересматривать не просто планы, а смыслы экспедиции. Импровизировать. Смотреть на картину более широко, нежели было установлено изначальной задачей. Но Скопин не сомневался, что оборотистый особист Вова уже просчитывал варианты встречи с пращурами.
…перевёл взгляд на циферблат наручных часов — тридцать минут как они уж здесь. Целых полчаса как «серое» сменилось на… серое.
