— Это что у тебя, инфор такой новый?
Ну вот. Начинается.
Сначала они всегда спрашивают про очки. Потом следует вопрос об одежде. Некоторые, самые проницательные, догадаются осведомиться о моем возрасте — и, услышав ответ, обычно отодвигаются подальше. Словно законной, в государственном медцентре произведенной генетической модификацией можно так вот запросто заразиться воздушно-капельным путем.
Но сначала они всегда спрашивают про очки.
— Это очки, — сказал я. — Старинный оптический прибор, предназначенный для коррекции недостатков зрения.
— Ч-чего?
— Коррекции недостатков зрения, — повторил я. — Вижу я без них плохо.
— А…
— Лечению не поддается, — уточнил я. — Пробовали пересадить здоровые — отторгает.
— А…
— Пробовали. И не только это. Бесполезно.
— Эк оно, — озадаченно моргнул водитель. — Ну а почему эти…
— Очки.
— Очки, а не инфор?
— Я в обычном инфоре одну рябь вижу, — пояснил я. — Приходится индивидуально, на заказ делать. И платить — дорого. Он у меня дома лежит, на полке. А стекла — они дешевые.
Это была далеко не вся правда. Вернее сказать, это была не совсем правда. В чем-то это была даже и не правда вовсе.
К счастью, впереди нарисовался грозовой фронт, и водитель переключил свое внимание с моей персоны на панель управления. Повезло.
Почему повезло? Ну, ведь уже почти два часа как начался вторник, а убивать по вторникам — очень плохая примета. По крайней мере, у нас в семье. Папа, например, даже твиххилов, то есть тараканов, не разрешал по вторникам травить.
В пробку над Атлантикой мы все же попали — и потому, продремав почти час в аэробусе и еще два десятка минут в такси, к двери офиса я подошел почти что довольным. Потому и открыл ее бит-картой, а не ногой.
Ванну, массаж и спать! Ванну, массаж и спать! Если меня пустят в ванну быстро, я, пожалуй, начну считать, что для этой цивилизации не все еще потеряно.
— Привет, Гарри!
— Как добрался?
— Доброй ночи, Полли, доброй ночи, Мин, а-теперь-пожалуйста сгиньте-куда-нибудь пока-я-не-при-му-ванну я крайне-опасен-для-окружающих.
Мин и Полли — это две очаровательные, черноволосые, черноглазые, умненькие почти до гениальности… и как две капли воды похожие друг на друга стервоч… э-э… девчушки семнадцати лет от роду. Хотя на самом деле одной из них всего три года. Ну, вы правильно догадались — клонирование. Правда, каждая из них утверждает, что это она решила завести себе подругу по постельным, и не только, играм. Ох уж мне эти дети — нет, чтоб ручного дракончика… то есть, я хотел сказать, ручного тираннозаврика завести.
Вот эти-то ангелочки и представляют собой лицо, мозг, ум, разум и так далее «Агентства по решению проблем „Крокнейл“». Соответственно, ваш покорный слуга является руками, ногами и прочими пригодными для набивания шишек и синяков частями этого самого агентства. Правда, бьют меня редко — рост метр пятьдесят пять и внешность четырнадцатилетнего мальчишки имеют свои преимущества… а кроме того, я умею очень артистично изображать потерю сознания. Бесчувственное тело, как правило, бьют не очень долго — это скучно и неинтересно.
Ах, да. Еще девочки иногда зовут меня в свою кровать.
— Странно, — Полли сделала вид, что принюхивается. — Меркаптаном вроде бы не пахнет. Или поразивший тебя вирус передается только при личном контакте?
— По-моему, бедняжка просто устал. — Мин всегда понимала меня как никто другой.
— Гарри, что тебе принести в ванну: курительные палочки, фюль, холодный чай, Полли с новой татуировкой?
Я изобразил глубокую задумчивость.
— Холодный чай, если можно.
Разумеется, меня надули. Вместо чая пришла Полли и принесла на кончиках своих чудесных никелированных ноготков — точно-точно, больше ей спрятать эту гадость негде — какую-то стимулирующую дрянь. В итоге я выбрался из ванны через десять минут, чувствуя себя при этом отвратительно бодрым. Убить бы кого… но все еще тянулся вторник, и месть пришлось ограничить надеванием Поллиного халатика и ее же шлепанцев. В таком виде я и пополз в направлении приемной для клиентов, по совместительству и по ночам — кухню.
— Посылка дошла благополучно?
— Да. Клиент уже рассчитался.
— Хоть что-то хорошее в этом мире… та-ак! Здесь стояла моя банка «хеннесси»!
— Я ее выбросила.
— Что! Это же антиквариат…
— Гарри! «Хеннесси» не разливали по жестяным банкам.
— Как это — не разливали?! — возмутился я. — В «Багдадском связном»…
— …количество ляпов в минуту колеблется между тремя и пятью, а в батальных сценах доходит до двадцати, — заявила Мин.
Спорить с женщиной — дело заведомо бессмысленное. Особенно когда эта женщина едина в двух лицах и оба этих лица являются твоими работодателями.
— Надеюсь, — я решил сменить тему, — раз вы сказали, что клиент рассчитался, сие также означает, что я, наконец, получу аванс… за позапрошлый месяц.
— А зачем он тебе?
— Куплю галстук.
— У тебя же и так три десятка этих… раритетов.
— Тридцать четыре, — уточнил я. — Но зеленого в серую сеточку у меня еще нет, а именно такой галстук, как мне кажется, будет…
— Денег ты не получишь, — сказала Полли. — Их уже нет.
— Неужели ты заплатила налоги?
— Нет. Я купила рекламное время.
— Ясно. — Думаю, изданный мной тоскливый стон мог бы сделать честь любому баныли… то есть я хотел сказать, что это был хороший, эффектный стон.
— Очередная гениальная идея крошки Полли. Пять тысяч… э-э… четыреста тридцать седьмая по счету. Или четыреста тридцать восьмая?
— Гарри.
— Что «Гарри»? Я с рождения Гарри!
— Гарри, нам нужны новые клиенты!
— Нам нужна новая прога бухучета! И корм для совы хотя бы на месяц вперед!
— Гарри, успокойся!
— Я спокоен! Проклятье, разве вы не видите, как я спокоен! Разве я кого-то душу, кого-то убиваю! Нет, я спокойнее мороженых тритонов!
— Ты никого не убиваешь, потому что сегодня вторник.
Я уже говорил, что Мин всегда понимала меня как никто другой? Умная девочка…
— Первый рекламный блок должен был пойти двадцать минут назад, — примирительно сказала Полли. — Гарри, вот увидишь…
И в этот миг пиликнул сигнал вызова.
— Трансформ! — взвизгнула Мин.
Само собой, я не успел отскочить, и убегавшая в стену табуретка пребольно стукнула меня по колену. В результате пару секунд спустя взору звонившего предстал не просто стоящий посреди чинно-делового помещения паренек в кричаще-радужно-палевом халате и шлепанцах, а паренек, который прыгает на одной ноге и бормочет проклятья на языке, неведомом никому из присутствующих. Включая его самого.
