– Сэр… А вы не погорячились с отметкой девятнадцать? – спросил Шульц.
– Может, и погорячился. Сейчас узнаем – пробная серия уже в полете.
Под пробной серией понималась очередь из четырех мин с небольшим зарядом. Если они ложились хорошо и от корректировщиков не поступало возражений, оператор-артиллерист переходил на более мощные заряды.
Однако сейчас почему-то сразу прилетела боевая серия из десяти мин. Они легли на пустошь аккуратной строчкой, всего в тридцати метрах от припавших к земле разведчиков. Темная грязь встала дыбом и, повисев в воздухе, обрушилась на деревья и людей.
– Але, диспетчер! Слышишь меня?! – закричал в рацию капитан, сплевывая грязь.
– Слышу, сэр! Куда добавить – на восемнадцать?
– Я тебе дам на восемнадцать, здесь мы сидим! Давай с двадцатой по двадцать пятую через десяток! Понял?
– Сейчас сделаем! – пообещал диспетчер.
– Сейчас сделают, – передал капитан разведчикам.
Вскоре, одна за другой, с легким шелестом стали подлетать очередные серии. Мины взрыхляли грунт, срубали деревья и обрушивали связки лиан. Шальные осколки осыпали джунгли, врезаясь в деревья и разбрасывая белую щепу.
Наконец канонада стихла. От воронок поднимался пар, а над оголенными стволами, словно бабочки, порхали сорванные взрывами листья.
Одна из присыпанных кочек шевельнулась и из-под разрыхленного грунта появилась голова майора Бражника.
– Ну и что теперь будем делать? – спросил он.
– Не знаю, – покачал головой Саскел и с его кепи посыпалась земля. – Если противник накрыт минами, можно продолжить путь до места аварии…
– А если нет?
– Тогда он даст о себе знать и нам придется отойти. Никто не знает, сколько их тут.
– А не может это быть спектаклем, а? – спросил майор и хитро подмигнул, дескать, вижу все насквозь.
– Теперь уже нет, – честно сказал капитан, однако ревизор не понял подтекста.
– Эта стрельба, якобы по противнику, минометные залпы… – майор усмехнулся. – Я почти поверил в вашу игру.
– Хотите меня проверить? – На лице капитана появилась нехорошая улыбочка. Ему надоел этот придурок. – Валяйте, майор, пройдите по выкошенной площадке. Если не получите в кишки разрывную пулю, значит, все в порядке и все это только спектакль…
Майор задумался, но прийти к какому-либо решению не успел. С правого фланга прилетела пятидесятимиллиметровая граната и, ударившись в крону ближайшего дерева, с треском взорвалась, осыпав разведчиков мелкими осколками.
Сразу появились раненые.
У Шульца пострадала левая рука, Тони получил осколок выше колена, Рихману оцарапало шею, а лежавшему на животе майору Бражнику острый осколок впился в правую ягодицу.
– А-а!.. А-а-а-а! – закричал он. – Я ранен! Вызывайте вертолет!
– Рана пустяковая, сэр! Мы прямо здесь можем сделать вам операцию, вашим же ножом!..
– Нет, я хочу в госпиталь! Я ранен! А-а-а!..
Саскел приказал Рихману снова вызвать огневое прикрытие, а сам взялся обстреливать показавшееся ему подозрительным трухлявое дерево.
– Я истеку кровью! Я ранен! – напомнил майор.
– Минутку, сэр, сейчас все уладится, – пообещал Саскел.
Снова зашелестели мины, и трухлявое дерево разлетелось в пыль.
– Госкойн, Симмонс! Возьмите майора и тащите обратно на тропу!.. Тайлер, сам идти можешь?
– Могу…
– Тогда уходим. Рихман – вызывай вертолет!
Под звуки канонады и треск расщепляемых деревьев группа стала отходить к болотцу. Майора тащили волоком Джим и Госкойн.
– Куда меня ранило, солдат? – едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, спросил ревизор.
– Туда же, – криво усмехнулся Джим. – А говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает…
Меняясь через каждые пятьдесят метров, разведчики подхватывали стонущего майора. Мятежники немного отстали, однако у капитана Саскела было такое чувство, что все еще впереди.
– Скорее, братцы! Скорее! – подгонял он солдат, однако они и так старались, Шульц тащил майора здоровой рукой, а раненой держал автомат. Тайлер при случае придерживал ветки или рубил ножом лианы, чтобы его товарищам проще было волочить ревизора.
Джим сменил Шульца, и тот, взглянув на свою рану, ухватился за край показавшегося осколка зубами и выдернул его. Кровь пошла сильнее, но по опыту Шульц знал, что теперь будет легче.
Тони тоже попытался было последовать примеру старшего товарища, но Шульц его остановил:
– Не смей, у тебя же нога!
Послышался шум винтов. Байрон провел машину над самыми макушками деревьев, пытаясь в непроницаемой зелени высмотреть своих товарищей.
– Мы уже близко, триста метров! – сообщил ему по рации Саскел.
– Понял, ребята. Раненые есть?
– Только легкие.
– Я подстраховался и прихватил с собой Дока…
– Молодец, – сказал капитан и, взглянув на Шульца, подумал, что тому не помешала бы немедленная перевязка. Кровь струилась ручейком и капала с локтя, а Шульц, в горячке, не видел.
– Эрнст, жгут! Наложи жгут!.. – крикнул капитан. Затем сорвал с пояса гранату и, размахнувшись, что есть силы бросил назад – туда, где по следу шел враг.
«Бардак. Форменный бардак, нас прижали возле базы!» – удивлялся капитан.
Раздался взрыв – в стороне от места, куда упала граната. Ее попросту отбросили.
Этой был плохой признак. Это был очень плохой признак – сегодняшний противник оказался слишком хорош и не походил по повадкам на мятежников. В подобных ситуациях группы вызывали подмогу – на «отбой», однако капитан полагал, что все еще не так плохо.
– Может, вызовем Краузе и других ребят? – предложил Госкойн, тяжело переводя дух после своей смены волочения ревизора.
По веткам хлестнула брошенная граната. Она взорвалась в воздухе, и майор получил в спину еще один осколок.
Группа залегла. Они не знали, где противник, и это было скверно.
– Так ничего не получится, кэп, – негромко сказал Рихман. – Мы шумим, а они все видят…
– Что предлагаешь?
– Идите, а я прикрою.
– У нас так не принято. Один ты не останешься.
– Пусть мне Джим поможет. Он парень толковый. Давайте, кэп, идите, а то они нас просто загонят.
– Симмонс, слышал?
– Да, сэр. Я остаюсь.
– Не задерживайтесь, – сказал Тони, и его голос дрогнул.
После краткой передышки группа с раненым майором двинулась дальше – до болота оставалось каких-то сто пятьдесят метров, и вертолет накручивал круги где-то неподалеку.
Скоро шорох травы и шаги затихли, а им на смену пришли другие звуки – это едва слышное передвижение можно было разве что ощутить.
