— Зачем? — удивился Бруно. — Остановишься у меня. Комната тебя ждёт. Мы с Изольдой это давно решили.
— Спасибо, дорогой! — Я погладил его по плечу. — Но мне не комната нужна. Мне просто надо на корабль. Очень!
— Зачем?
— За охотничьим карабином. Для охоты на ломов. Вместе с купами. Зверь крупный, из пистолета не уложишь.
— … А карабины только на корабле, — продолжил Бруно. — Ну, ладно! Возьмёшь карабин — и после Совета прошу ко мне. Можно с карабином…
— Диспетчер! — пробасил в микрофон Джим. — Армен! Слышишь?
— Слышу, — раздалось в динамике.
— Говорит Смит. Поворачиваю на космодром. Оттуда в Город.
— В Городе садись на восьмую, — посоветовал диспетчер.
— Понял, — отозвался Джим.
Вертолёт слегка качнуло вправо. Космодром располагался на узеньком полуострове с восточной стороны материка, южнее Города. Тринадцать лет назад там посадили корабль «Рита-1», на котором прилетели Джим, Омар Кемаль, Натан Ренцел, Теодор Вебер. Потом там же сел корабль «Рита-2», на котором прилетела Сумико. А затем уже наша «Рита-3», на которой прилетели сразу шестьсот ребят — столько же, сколько на двух первых кораблях, вместе взятых.
Тёплый тот полуостров три корабля при посадке сожгли почти полностью. Ещё один корабль там наверняка уместится, взлётную площадку для местных ракет оборудовали, а вот Зону отдыха создавать уже не пришлось. Её создали на полсотни километров севернее, где тепла поменьше. Таков был выбор первых…
Исходили они из того, что если уж и портить космодромом землю, то как можно меньшей площади. Радиоактивную пыль с космодрома на полуострове каждую минуту сдувают в море северные ветры. А космодром в середине материка загрязнил бы вокруг себя громадную территорию. Особенно учитывая последующие корабли…
Для отдыха же в ту далёкую пору, тринадцать лет назад, вполне годился самый южный полуостров материка, спускавшийся почти к северному тропику. Но именно на этот полуостров переплыли вскоре с Восточного материка изгнанные людоедами племена ра и гезов. И тёплый южный полуостров как бы попал за границу.
Даже для испытаний первых роботов-геологов нам пришлось строить там громадное кольцо силовой защиты, чтобы уберечься от ядовитых стрел охотников-ра. И за несколько часов до того, как мы замкнули это кольцо, именно там и погибла бедная моя Бирута.
Ах, лучше не вспоминать всего этого!
33. Ночь любви в звездолёте
Каюта моя была пуста, холодна, и пахла нежилым. Я опустил у двери ранец и увидел на кровати прозрачный пакет со старым своим дорожным костюмом — вычищенным, отглаженным, зачиненным. За полдня до того, как прилетела на Южный полуостров Бирута, я переоделся, оставил пропотевшую одежду в вертолёте и потом забыл про неё. Но роботы не забыли. И вот тот костюм снова ждёт меня. Как ждали дорожные костюмы в гостинице северной Нефти.
Принять душ и переодеться было делом нескольких минут. После этого я вызвал Розиту по корабельной связи.
С минуту вызов был безответным. Сигналы как бы падали в пустоту, и я уж было решил, что Розиты на корабле нет.
Однако тут же и прорезался в динамике заспанный родной контральто:
— Верхова слушает. Кому это я понадобилась среди ночи?
— Любимая, мне.
— Сандро?! Ты на корабле?
— У себя.
— Беги ко мне!
— Бегу!
Я выскочил в коридор и помчался к корме корабля в носках, чтобы не поднимать шума ботинками. Хоть и мало осталось тут народа, но кто-то ведь наверняка спал. Однако до двери Розиты добежать не успел — она тоже бежала ко мне всё в том же цветастом халатике и красных тапочках. И мы остановились посреди полутёмного коридора, и целовались, и гладили друг друга, и насмотреться друг на друга не могли.
Потом Розита легонько потянула меня в сторону своей каюты. А я её — в сторону своей. И она сразу же уступила, обмякла, и, обнявшись, молча, мы дошли до моей двери. И каюта, холодная, пустая, омертвелая ещё несколько минут назад, стала сразу уютной, тёплой, тесной, наполненной бешеной радостью жизни…
* * *
— Сандро, почему ты не захотел пойти в мою каюту?
— Она ведь не только твоя.
— Но он никогда сюда не придёт! По крайней мере, без моего разрешения.
— А Бирута вообще никогда сюда не придёт.
— Скажи, долго нас будет преследовать наше прошлое?
— Не знаю. Нет нужного опыта.
— Разве у Бируты не было прошлого?
— Она о нём никогда не говорила.
— А сам ты догадаться не мог?
— Не было оснований догадываться.
— Как ты это мило сформулировал…
— Ты хотела бы грубее?
— Зачем? Всё понятно… Бирута всегда казалась мне человеком цельным и чистым. Поэтому и ты был недостижим, как чужая галактика. И скажу тебе честно: меня к ней тянуло. Работа над радиоальманахом была для меня удовольствием прежде всего из-за Бируты. И рассказ её был прелестен, и разговоры с ней — как магнит. Ближе неё, по сути, у меня тут никого и не образовалось. Но до личных откровений мы дойти не успели. А если бы успели — было бы тебе сейчас легче?
— Возможно.
— Ты пойдёшь сегодня на могилу?
— Обязательно! Сразу после Совета.
— Можно мне с тобой?
— Даже нужно!
— Я уже не раз была там с твоей мамой. Рядом могила Ольги, может, ты помнишь… За ними обеими мы с Лидой следим. Всё там одинаковое. Марат ведь туда не доберётся. Он в племени ра невыездной…
— Ты молодчина! Спасибо! На Совет пойдёшь?
— Омар там будет. Зачем мне?
— Ты в радиостудию — к девяти? Как обычно?
— Нет. Утром меня подменит Аня Бахрам. Мы договорились. Я с тобой поеду. Я ведь сегодня ждала тебя. Хотя и не знала, конечно, как там у вас повернётся, когда прилетишь, куда… Бруно обмолвился, что к нему… Я допускала, что к маме… Ты ведь мне ничего так и не рассказал… Ну, ладно, это потом… А сейчас…
* * *
— Как ты пойдёшь на Совет? Ты ведь и минуточки не спал!
— Кофейку напьюсь.
— Евгений наверняка что-нибудь приготовил. Ты не боишься?
— Я только двух вещей боюсь, любимая моя: хорошего человека обидеть и тебя потерять. А больше — ничего.
— Крови у вас там не было?
— Не заметил. Вроде все остались живы.
— Лишь бы не было крови! У Евгения на случай крови приготовлен грандиозный проект.
— Проект чего?
— Государственного устройства. С конституцией, президентом, судом и даже органами безопасности.
— Откуда ты знаешь?
— Он советовался со мной. Как с юристом… Ещё когда были вместе.
— И что ты присоветовала?
— Прежде всего — убрать органы безопасности. А потом — положить всё в долгий ящик. Потому что нормально живём и без этого.
