– Что? Что там?! – спросила девушка, послушно сидевшая на корточках, не высовываясь. Невозможной, фантастической картины внезапного исчезновения убийц она не видела. Поэтому с нетерпением ожидала, когда напарник сообщит ей, какими должны быть дальнейшие действия.
– Вот она была – и нету. Что на твоем родном языке означает… хиа шы воз – энд гоун, – негромко произнес старший напарник.
Дальше он уже снова разговаривал не на русском. Говорил свободно, хотя и с заметным славянским акцентом. Теперь голос из-под маски звучал значительно тише, ведь уже не требовалось его повышать, чтобы перекрикивать грохот выстрелов.
– Там расчудесное чудо, – сообщил мужчина. – Бог из машины, собственной персоной.
– Бог из машины?! – В голосе англоязычной девушки прозвучало неподдельное изумление.
Младшая из двоих наверняка чего только не повидала и пережила во время похода. Но чтобы такое…
– Он самый, – буркнул мужчина. – Деус экс машина, в оригинале по-латыни выражаясь.
По тону его голоса становилось понятно, что веселиться и праздновать освобождение он не собирается. Внятно истолковать случившееся не представлялось возможным. А умный человек от необъяснимого ждет опасности куда большей, чем от шквального огня из многих стволов.
Голова старшего застыла неподвижно, но там, под шлемом, глаза его наверняка двигались слева направо и справа налево, сканируя панораму окрестностей. Руины с виду казались мертвыми, они скалились выщербленными ртами стенных проломов и таращились пустыми глазницами бывших окон. Даже ветер полностью стих, ни малейшего дуновения. Ни звука, ни шороха, ни живой души, ни нечеловечьей твари, ни ходячей мертвечины, ни уродливой зверюги. Не видать ни единого монстра, которыми полон этот мир.
Девушка выдерживала паузу неожиданно долго, вопреки своему пристрастию к вопросам. Она не вскрикнула нетерпеливо, а, помолчав, наконец тихонько, даже как-то робко поинтересовалась:
– Кто-кто?..
И начала подыматься с корточек, видя, что старший не убирает свою голову с линии возможного огня.
Он позволил бы ей привстать, хотя команды подыматься на ноги не давал, но через долю секунды после робкого вопроса…
– Сиди, – отчетливо, пусть и очень тихо, приказал младшей.
Сам он застыл неподвижно. Под забралом шлема, прикрывшим верхнюю половину лица, глаза мужчины наверняка лихорадочно метались, но затемненный металлоплекс скрывал их движения.
Шевеление, которое он засек в глубине развалин, повторилось. Ладони мужчины судорожно стиснули оружие и сразу же расслабились, мягко облекая рукояти. Готовясь стрелять в случае необходимости. Той самой необходимости, которая здесь, в этом мире, была главной обязанностью. Уравновешивало ее только право выстрелить или ударить первым.
И лишь от того, кто успевал быстрее воспользоваться этим правом, впрямую зависело, кому уходить дальше, а кому суждено прекратить двигаться навсегда. Продолжать то самое движение, которое жизнь. Здесь – в прямом смысле.
А в следующие секунды произошло еще одно странное событие.
В глубине развалин внезапно появилось отчетливое белое пятно. Старший из двоих людей, засевших в глухом углу, под стеной за грудой кирпичных обломков, не выстрелил в него сразу. Но только потому, что не опознал в нем ничего знакомого, привычного в условиях здешней среды обитания. А когда узнал и понял, что это такое, не стрелял уже потому, что осознал: он собственными глазами видит еще одно непривычное, хотя вполне реально случившееся явление.
Там, в проходе между двумя полуразрушенными строениями, заваленном многолетними залежами мусора, чья-то рука, воздетая к небу, размахивала… белым флагом! Чем именно была на самом деле эта тряпка цвета чистого снега, не важно, но символизировала она именно белый флаг и его роль исполняла вполне убедительно.
Подняв голову, девушка застыла неподвижно, со штурмовой винтовкой на изготовку, ожидая развития событий. Забрало ее шлема в упор смотрело на старшего, также замершего без движений.
Младшая, быть может, и бывала порой не сдержана на язык, но явно обладала способностью не совершать самоубийственных действий. Тех, что свойственны многим особям ее возраста и пола, очутившимся во враждебной среде. Впрочем, не умей она себя вести как надо, уже давным-давно сгинула бы. Очень скоро совершила бы то самое, ошибочное действие. Приняв роковое неправильное решение, которое – смерть. Здесь – в прямом смысле.
– Сиди, не показывайся. Меня заметили, надо вылезать, – не поворачивая головы, ровным тоном, спокойно заговорил мужчина. – Мы не можем рвануть к выходу прямо сейчас, слишком велик риск получить в спину очередь. Не знаю, что будет, не знаю, как тебе быть, если вдруг меня прикончат и тебе придется без меня в ту дверь ломиться. Это уже решишь сама…
– Здесь подыхать или там, чуть позже, – так же ровно ответила девушка. – Я поняла. Чему быть, то не минует. Топай давай, я прикрою.
– Ты умница, и что бы я без тебя делал в этой зоне проклятых…
– То же самое, но с неприкрытой спиной. Искал бы выход.
Мужчина повернул к напарнице голову, полностью закрытую шлемом, и на девушку уставилось темное, похожее на горнолыжные очки забрало. Под ним топорщилась маска с гофрошлангами, уползавшими к дыхательной системе на спине комбинезона. В этом слое, как иногда называл окружающую среду мужчина, или в этой линии, как звала ее девушка, атмосферу не требовалось фильтровать, чтобы дышать пригодным воздухом. Но эти двое собирались куда-то выйти и перед уходом не упустили возможности где-то разжиться экипировкой по полной программе. Наверняка, чтобы встретить неведомое во всеоружии.
Там, за дверью, могло скрываться что угодно. По сравнению с чем упорные преследователи, не жалеющие боеприпасов, показались бы мелкими хулиганами. Только вот добраться к заветному дверному проему напарники чуть-чуть не успели…
Когда облаченный в полный боевой комплект мужчина отдалился от спасительной груды и стены на несколько шагов, из-под его маски послышалось тоскливое:
– Скорей всего уже доискался бы… С одиночеством в напарниках, с неприкрытой-то спиной.
Оставленная в укрытии девушка этих слов, конечно, расслышать не сумела бы.
Старший, что уходил прочь от стены и от вожделенной двери, был уже на расстоянии чемпионского прыжка в длину, когда его спутница тоже высказалась вслух:
– Подох давно и сгнил. Сам не выполз бы.
Чтобы расслышать эти две негромкие, с отчетливым пренебрежением в голосе произнесенные фразы, шагавшему навстречу белому пятну судьбы человеку надо было иметь слух, как у дельфина какого-нибудь, ведь, как известно, из всех млекопитающих дельфины лучше всех слышат. Но он-то был обычным. Если, конечно, можно считать обычным человека, который выживал в смертельно опасных, экстремальных условиях не первый день и не первый год. Далеко не первый, судя по уверенности его действий и быстроте принятия решений.
