– Хорошо, уйдём, – согласился Лёха. – Встаём и одеваемся…. Но, ведь, мы немало успели за эти два часа?
– Немало. Но…
– Что такое, любимая?
– Но и ещё пару часиков, честно говоря, не были бы лишними.
– Ничего, завтра обязательно продолжим. И послезавтра. И, вообще, всегда…
– Всегда?
– Всегда-всегда-всегда.
– Алекс, а ты меня любишь?
– Люблю.
– А как? Как ты меня любишь?
– Как маленькие и доверчивые дети – тягучие и безумно-вкусные ягодно-фруктовые ириски…
Неделя пролетела практически незаметно. То бишь, как один бесконечно-сладостный и безудержно-радостный миг.
Наступил последний «отпускной» вечер.
Лёха шёл на очередное свиданье с любимой женщиной, которое было назначено на двадцать один ноль-ноль, за самым дальним складским сборно-щитовым ангаром. Там – на самой границе с пустыней – у влюблённых было оборудовано тайное уютное «гнёздышко». Так, ничего особенного: несколько составленных в ряд прямоугольных фанерных ящиков из-под медикаментов (очень крепких ящиков), накрытых списанным полосатым матрацем, конфискованным – пасмурной беззвёздной ночью – из мусорной бытовки. Хорошее такое местечко, полностью безлюдное – особенно в тёмное время суток.
До условленного времени оставалось ещё порядка получаса, поэтому Петров шагал откровенно неторопливо, даже, чтобы убить лишние десять-двенадцать минут, заложил небольшой крюк.
Недалеко от служебного входа в помещение столовой, на пустом тёмно-синем пластиковом ящике из-под мясных консервов, сидел Подопригора. Чуть сгорбившись, сидел, безвольно склоняясь над белым листом бумаги. В метре от него, на серо-жёлтом песке, валялся вскрытый конверт, украшенный разноцветными почтовыми марками.
«Горняк письмецо получил», – подсказал наблюдательный внутренний голос. – «Теперь, понятное дело, читает…. А содержание письма, очень похоже, совсем и недоброе. Сгорбленность характерная. И рука, держащая бумажный лист, чуть заметно подрагивает…. Опаньки, крохотная слезинка сорвалась с Серёгиных ресниц. Значит, случилось что-то серьёзное. Может, кто-то из близких родственников умер…. Неудобно как-то получается. Человек скорбит. А ты, братец, наоборот, лучишься личным счастьем. Сворачивай-ка, старший лейтенант, в сторону…».
Но свернуть не получилось.
Подопригора резко вскинул голову, обернулся на звук шагов и, отрешённо глядя на сослуживца пустыми прозрачными глазами, пробормотал:
– Как же, Алекс, такое могло произойти? Как же – могло? А?
– Что-то случилось? – осторожно спросил Лёха.
– Да, случилось. У меня, к сожалению, больше нет гражданской жены. И невесты – нет.
– Амальгама…. Она погибла?
– Лучше бы, действительно, погибла, – зло скрипнул зубами Горняк. – Вот, возьми, – протянул лист бумаги. – Прочти вслух. Чтобы до меня лучше дошло…. Читай! Пожалуйста…
– Хорошо, брат. Как скажешь. Кха-кха, – смущённо откашлялся Петров. – Значится так…. Здравствуй, дядя Серёжа. Пишу тебе по поручению моей старшей сестры Алёны. Она очень просила. Даже и не знаю – с чего начать…. Извини, пожалуйста, но вынуждена сообщить новость, которая тебе будет неприятна. Дело в том, что Лена больше не работает – по её словам – в вашей Конторе. То есть, вышла в «законную отставку». И даже «полноценное выходное пособие» получила…. А ещё она вышла замуж и уехала – вместе с мужем – из России. Вот. Извини ещё раз…. Её муж – очень тихий, спокойный, хороший и добрый дядечка. Правда, пожилой, низенький и лысый. Зовут – «герр Отто Пушениг». Он австриец, проживает где-то под Веной. Ещё у него и второй дом имеется, летний. Где-то на юге Австрии, в провинции Каринтия. Правда, смешное название? Отто – по выправке – бывший военный. Я в этом теперь разбираюсь. А может, и не бывший. Ещё он немного похож на шпиона, так как очень загадочный и молчаливый…. Вот, и все наши новости. Извини, дядя Серёжа, если что не так. Любящая и уважающая тебя, Елизавета Иванова…». Не понимаю…
– Чего ты, Алекс, не понимаешь?
– Ну, как же…. Амальгама, она же очень прямая, отважная и решительная. Ну, встретила хорошего человека, влюбилась и вышла за него замуж. Бывает…. Ну, почему же она тебе лично об этом не сообщила, а? Нет, для майора Мальгиной такое поведение совершенно нехарактерно.
– Нехарактерно, тут ты прав, – поразмышляв с полминуты, согласился Подопригора. – Значит, никакой любви с австрийским подданным не было и в помине. По крайней мере, с её стороны.
– А что же тогда было?
– Служебное задание. То бишь, приказ «о внедрении». Наверное, этот австрийский Отто Пушениг – не простая птица. Имеет, скорее всего, прямое отношение к одной из многочисленных «натовских» структур. А Алёна – служака до мозга костей. Мол, приказ – дело святое, и обжалованию не подлежит…. Не стала общаться со мной? Знать, и этот интимный момент был жёстко оговорён в мудрых начальственных инструкциях…. Ох, уж, эта наша Служба, жестянка жестяная. Буду в отставку подавать…
– Как это – в отставку? – опешил Лёха.
– Так это. Не смогу я – после всего произошедшего – находиться в славных Рядах. Не смогу, и всё тут. Слишком цена высока и непомерна. Мать его…. Ну, не стоит сломанная жизнь – успешной карьеры. Как бы так оно…. Или же я не прав?
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Не мне, короче говоря, судить…. Ты, брат, не рубил бы с плеча? А? Подумай ещё. Взвесь всё – без излишней горячки.
– Я подумаю, – нервно покивав головой, пообещал Горняк. – И обязательно взвешу. По мере возможностей скромных, понятное дело…. А ты, Алекс, иди. Симпатичная девушка, небось, заждалась…
Но и здесь ничего не получилась. Тоненько и многообещающе запиликал зуммер коротковолновой рации, и злорадный голос капрала Матисса сообщил:
– Всем старшим офицерам корпуса, возглавляющим рабочие группы, приказано – в обязательном порядке – незамедлительно явиться в штабное помещение, предназначенное для совещаний. Незамедлительно. То есть, в течение ближайших десяти минут. Не позже. Под страхом санкций финансовых…. Генерал Смит будет воспитательную речь держать. В свете внеочередного совещания, ясный рассвет над загадочным озером Чад…. Извини, Алекс, но это относится и к «отпускным». Симпатичнейшей и фигуристой мисс Паулс передавай от меня горячие приветы. Роджер…. Постскриптум. А казённые матрасы (пусть и списанные), тырить нехорошо. Гы-гы-гы…. Не обижайся. Шутка такая. Насквозь безобидная и сугубо армейская…. Теперь точно – Роджер…
«Хреново, блин горелый, получается», – подумалось. – «Мобильная связь на территории лагеря отсутствует. А армейской рации Ванде не положено по статусу…. Как же сообщить ей о возможной задержке? Получается, что никак…. Впрочем, ничего страшного и фатального. Пусть немного подождёт. Типа – привыкая к тяжёлой доле жены армейского офицера. Лишним, в любом раскладе, не будет…».
