Для третьего раунда также у каждой из команд имелось право исключения локации. И локаций на выбор было три: Берег Ридли – ледяная пустошь с заброшенной полярной станцией, Оазис – красивое озеро с кишлаком в предгорьях, и уже хорошо знакомый мне по смертельному матчу локация Колледж Харрингтон. Хорошо знакомый именно мне – потому что я там участвовал самостоятельно в матче, причем в реальности. Берег Ридли и Оазис также знал как свои пять пальцев, но уже памятью Олега – все эти три карты были локациями Арены, перенесенными из виртуальности в реальность.
На проведение каждого матча отводилось три дня. Первый день – официальная встреча и выбор карт, приветственный банкет и иные светские мероприятия, включая пресс-конференцию. Второй день – проведение двух раундов, атаки и защиты. И третий день, если победитель не выявлен – решающий смертельный матч, после чего вечерний прием с участием официальных лиц.
Весь этот растянутый официоз стал причиной, заставившей меня глубоко задуматься, осторожно формулируя новую идею.
Трехдневная организация мероприятия предполагалась оттого, что каждый матч предполагал трансляцию на широкую аудиторию – причем транслировать предполагалось и соревновательную, и светскую программу. Эдакое реалити-шоу из жизни одаренных, и это гарантировало как массовый интерес к соревнованиям, так и привлечение букмекерских контор с продажей лицензий. Об этом, впрочем – о букмекерах, в положении я прочитал между строк.
Андре упоминал, что проведение турнира в первую очередь планируется для того, чтобы провести шоковую терапию для некоторых одаренных. Для тех самых «генералов», которые как известно всегда готовятся к войне прошедшей, а не будущей: по плану, хорошо экипированные молодые участники, не владеющие магией, должны были показательно надрать задницу более старшим одаренным, пользующимся стихийной силой. Сработает это или нет, я не знал, но если сработает – резонанс будет серьезный, от такого не отмахиваются.
И именно из-за планируемого масштабного освещения предстоящего турнира, о котором до этого момента никто не упоминал, у меня возникла удивительная идея. С которой, впрочем, я предпочел погодить. Потому что ни Валера, ни Эльвира сейчас меня бы не поняли – в общем-то для серьезного обсуждения собрались. Так что чуть позже.
Закрыв положение о турнире, я повернулся к своим кровным родственникам, с которыми мы не чужие люди стали после совместно проведенного жертвоприношения. И спокойно, вдумчиво и тщательно начал рассказывать обо всем что знал, обстоятельно отвечая на довольно редкие вопросы.
Единственное, о чем я не сказал собеседникам, это об истинной личности Надежды Ивановой, матери Олега. Это не моя тайна, и я просто не вправе ее открывать. Об остальном – роли ФСБ и императорской канцелярии в моей жизни, очередности наследования и положения чужой фигуры, рассказал полностью. Как и о том, что своими действиями разворошил сразу два осиных гнезда: работорговцев из кулинарного клуба, и – возможно, – группировку, скрытую в составе работорговцев и занимающуюся накоплением силы с помощью жертвоприношений.
В ходе обсуждения насущных глобальных проблем между делом договорился с Валерой, что он завтра отправит Анжелу Шиманскую в распоряжение Лады, которая до сих пор сидит под замком в усадьбу Делашапель. Со своей стороны я думаю в сопровождении Анжелы отправить Мустафу. Потому что, во-первых, он знает в каких-то моментах о работе Восточного кулинарного клуба больше, чем Анжела, а во-вторых, «товарищ майор» наверняка обладает полномочиями решать, что можно выпускать в печать, а что нет.
Надеюсь, после подобного информационного подарка – сразу на цикл разоблачающих статей, колумнистка московского Сатирикона не будет держать на меня обиды за почти недельное заключение в подвале усадьбы. Пусть и камера там оборудована довольно комфортно.
В ходе дальнейшей долгой беседы о своих предположениях насчет роли герцогини Мекленбургской как покровительницы (или даже хозяйки) фон Колера также умалчивать не стал. Во-первых, это лишь предположение, пусть и кажущееся близким к истине, а во-вторых, Эльвира и Валера несмотря на возраст ребята взрослые, уже все понимают.
Для них попытка убить нас (наши души) герцогиней, если это действительно была она, не является личным оскорблением, а лишь часть высокой игры. Как для Анастасии, которая совершенно спокойно взяла Михаила Власова на должность своего советника, или как для самой же герцогини, которая может терять людей и даже близких родственников в ходе Большой Игры с Великобританией в Азии, при этом планируя возможную поддержку правящим в Англии Виндзорам, если у русского императора случится неприятность с удержанием трона.
Единственное, что вызвало волну горячего обсуждение, мое соображение о том, что не только Император, но и семьи Валеры и Эльвиры в курсе того, что нас всех – шестерых одержимых, собранных в гимназии Витгефта, давно списали. Нас троих персонально, учитывая положение, остальных за компанию или для отчетности. Это тоже не было из разряда подтвержденных доказательствами предположений, но звучало вполне жизненно.
И вот к этому, когда мы уже общались не первый час – голова гудела от напряжения использования мыслеречи, я озвучил свое недавно возникшее соображение. Вслух озвучил, потому что мысленно уже не мог – мозг словно ватой стал.
– Ребят, нам нужны деньги, – доверительно сообщил я, когда на минуту наступила тишина. – Самостоятельные деньги, я имею ввиду. Попробуйте вытянуть из семьи сейчас максимум из того, что сможете, в личное и безраздельное пользование.
– Зачем? – негромко поинтересовалась Эльвира.
– Затем, что я уверен в том, что у вас это не получится, – спокойно сказал я.
– Как ты это представляешь? – задумчиво поинтересовался Валера.
– Я не знаю. Ты, допустим, можешь договориться с Борисами, и проиграть им ряд приличных сумм. Это навскидку если, а так думать надо.
Валера пока молчал, явно подыскивая нужные слова, но смотрел скептически.
– Валер, если деньги… хорошие деньги, тебе выделят без проблем, ты всегда сможешь сразу вернуть их в семью, с близким к истине объяснением. Скажешь, что нас ждут великие дела, и ты братьев Дорошкевичей на вшивость проверял.
После этих слов Валера еще больше задумался, теперь уже явно над практической стороной вопроса. Братьев Дорошкевичей, кстати, Бориса и Бо́риса, на лояльность нам проверять не было нужды – они оба еще в Елисаветграде участвовали вместе с нами в грозящей плахой авантюре, да и здесь в Архангельске всегда держались рядом. И если их сейчас в схему вовлекать, то можно быть уверенным в сохранности денег.
Пока Валера раздумывал над моими словами, взяв паузу, я тоже погрузился в размышления. Меня списали в расход безо всякого сожаления, и насколько я понимаю суть бесед с Андре, Безбородко, герцогиней и княгиней, ситуация такова, что император не будет расстраиваться, если я вдруг неожиданно умру.
С Эльвирой и Валерой как мне кажется, ситуация аналогичная – и у меня есть вполне обоснованное подозрение, что они оба списаны в расход – что императором, что своими семьями. Конечно, в лице тех облеченных властью единиц, что принимают решения. По Валере я не знаю, но пример Эльвиры на глазах – ее род, который был всерьез ущемлен из-за попытки забрать чуть больше власти чем полагается, сейчас стремительно возвращает свои позиции и забирает все больше влияния. Может быть жизнь и душа юной царевны и есть часть платы?
– Я думаю Артур прав, – не отрывая взгляд от своего авангардного маникюра, вдруг произнесла Эльвира своим глубоким грудным голосом. Ни она, ни Валера сейчас мои мысли не читали – как и я их. Но мы уже больше часа разговаривали с помощью мыслеречи, и эхо моих размышлений они неявно чувствовали. И все то, что я предполагал о цене наших жизней, они поняли.
– Но что если у нас получится с деньгами? – подняла взгляд Эльвира.
– Если у вас получится вытянусь в пользование свои деньги, у нас в распоряжении будут свободные средства, которые мы сможет с пользой потратить, преумножая.
