А если еще добавить цитат из разных евангелий…
После обеда он подремал еще и проснулся не вялым и разбитым, как раньше, а с ясной головой.
— Ну что, готов? — почтительно спросил заглянувший в комнату Серега.
Кирилл кивнул и выбрался из кровати.
Выйдя во двор, он поморщился — все было точно таким же, как в «воспоминании»: и забор, и стул, и поленница. Он удивился только, как много народу пришло его послушать. Почти три десятка, немало знакомых — вот Вартан, улыбка во всю пасть, глаза сверкают, вот Дина, вот Тимоха с тетрадкой и карандашом, готов записывать речи посланника, вот бывший скептик Григорий, а вот и Стас…
Увидев его, Кирилл нахмурился. Мелькнула мысль: может, еще сумеет избежать того, что «вспоминал» уже не один раз… Хотя нет, до тех событий еще есть время, он успеет как следует подумать, что делать.
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, — проговорил он, садясь на стул. — Нет Творца, кроме Отца, и Иисус — сын его по Свету единородный, и тот, кто произнесет это свидетельство, признавая его за истину, тот есть брат ваш по вере.
Никогда не поздно напомнить об основах, а кроме того, здесь полно скептиков, тех, кто не верит в Сына зари, считает его самозванцем. И в чем-то, как ни стыдно это признать, недалек от истины. Вон «док», рядом с ним лысый Толик, отдельно стоят несколько мужчин с оружием, похоже, что из «прибрежной» общины, в чьих владениях они находятся.
Придется говорить так, чтобы было интересно и им, и тем, для кого это не первая беседа.
— Человек соединяется с человеком, лошадь соединяется с лошадью, роды соединяются с такими же родами, — начал Кирилл, цитируя «Евангелие от Филиппа». — Подобным образом дух соединяется с духом, и слово сочетается со словом, и свет сочетается со светом. Здесь нет случайных людей, и все, кто пришли ко мне, пришли, чтобы слушать.
Его дело доказать им сегодня, что они — избранные, олицетворение добра, ниспосланное в мир, и что зло в лице Дериева и его подручных надлежит уничтожить как можно быстрее.
Речь он продумал заранее, даже несколько вариантов в зависимости от того, как будут откликаться слушатели, и сейчас внимательно наблюдал за их реакцией — кто отвел глаза, кто начал зевать, показывая, что ему скучно, а кто наоборот, наклонился вперед, весь захваченный красиво составленными словами.
Начинать следует постепенно, понемногу накаляя атмосферу, и это знали все хорошие ораторы от Демосфена до Гитлера.
— Не думайте, что я пришел принести мир на землю. Не мир пришел я принести, но меч, — вспомнил Кирилл высказывание Иисуса из Библии и перешел к «Книге Еноха»: — Вы, праведные, надейтесь, ибо грешники внезапно погибнут перед вами, и вы будете господствовать над ними, как желаете! И в день страданий грешников ваши юнцы вознесутся и взлетят, как орлы, и выше, чем у коршуна, будет ваше гнездо…
Там было еще много, и всё про то, что грешникам придется худо, а праведники обретут всяческое счастье. Голос не повиновался так, как обычно, но Кирилл старался по максимуму пользоваться его возможностями, повышал и понижал тон. Когда надо, почти шептал.
И его слушали.
На лицах тех, кто давно уверовал в Сына зари, читалось благоговение, скептики, поначалу улыбавшиеся, смотрели удивленно и серьезно, Тимоха шустро чиркал карандашом, благоговейно сопел Серега, Стас сидел, приоткрыв рот, и время от времени вздрагивал.
Чужое внимание, интерес, как обычно придавали сил, вызывали кураж, так что Кирилл забывал о том, что его раны еще не заросли, что его потряхивает от слабости. Помнил только, чего должен добиться, какие мысли поместить в головы тех, кто собрался в этом дворе, видел их глаза.
— Горе тем, которые совершают нечестие и похваляют и сохраняют в уважении лживые речи: вы погибнете через это, и для вас нет хорошей жизни! Горе вам, искажающим слова праведности! — продолжал он вспоминать строки, вложенные безымянным автором в уста Еноха.
Еще немного мутного бреда, чтобы слушатели ошалели, а затем перейти к конкретным лозунгам, что легко запоминаются, остаются если не в сознании, то в подсознании, и дают обильные «всходы» в виде поступков.
— Я пришел бросить на землю разделение, огонь, меч и войну… Те, кто наследует мертвое, мертвы сами, и они наследуют мертвое. Те, кто наследует живое — живы, и они наследуют живое и мертвое. Мертвые не наследуют ничего… Слава тому, кто без страха берется за оружие не ради этого мира, а света вечного…
Усталость накатила неожиданно. На мгновение Кирилл поплыл, показалось, что все это морок, что сейчас он рассеется, и удастся увидеть, наконец, истинный, настоящий мир, обнаженный и прекрасный.
Дикое ощущение ушло, и Кирилл обнаружил, что молчит, во дворе стоит мертвая тишина, а на глазах кое-кого из слушателей блестят слезы.
— Вы всё слышали сами, — сказал Кирилл. — Довольно ль вам этого?
— Да, да! — воскликнул Стас, вскакивая на ноги. — Это истина, всссы, истина! Поверь, мы готовы идти за тобой, посланник, готовы идти туда, куда ты поведешь нас, и слава воссияет над нами!
Больше никто не вопил, но Кирилл видел, что у него получилось — он задел их души, и сейчас они готовы на многое, хотя понятно, что уже завтра у тех, у кого он есть, заработает интеллект, возникнут сомнения и вопросы.
— Утром мы решим, что делать! Во имя Отца, Единственного и Несотворенного! — сказал он, испытывая легкое отвращение к самому себе: как ни крути, он обманул этих людей.
Серега понял все правильно, аккуратно помог Сыну зари подняться, и они пошли в дом. Следом метнулся Вадим Степанович, вскоре они были в комнате и укладывали Кирилла на кровать.
— Это просто феноменально, — бормотал «док», — но неужели… неужели оно так и есть? Вы и вправду верите в то, что излагали?.. Другие верят, тут я не сомневаюсь, а вот вы?
Глаза его за стеклами очков поблескивали.
— Я должен отвечать, или вы сами поймете? — спросил Кирилл, борясь со слабостью.
Со столь умным и наблюдательным человеком лучше не спорить. Нужно дать ему возможность подумать самому, и тогда мозг его, скорее всего, обманет хозяина, приведет к неправильным выводам.
— Я сам, да… А вам нужно отдыхать! — тон Вадима Степановича стал властным. — Оставим его в покое.
Последняя фраза относилась к Сереге.
— Но завтра утром мы будем думать, что делать, — сказал Кирилл. — Ты понял?
— Да, я всех соберу, — уверенно кивнул бывший десантник.
* * *
Выбравшийся из зарослей мужик уставился на Ваську и его приятелей так, словно не видел людей целый месяц.
— Чего пялишься, морда? — спросил Диман, поднимая травматический пистолет.
