— Сам же говорил, увидеть могут, — напомнила Уннару Эссиль.
— Таких глазастых, чтоб среди ночи нас с берега или другого корабля углядеть, в природе не существует, — ответил он.
— А маги воды? — возразила Эссиль.
— Ну, если за нами серьезного мага отрядят, нам все одно крышка, — пожал плечами Уннар. — Каюта от мага не спрячет.
— Ну… ладно, — пожала плечами Эссиль, которой тоже хотелось подышать свежим воздухом и полюбоваться звездами.
Если бы она только знала, что за этим последует!
— Эссиль, — негромко промолвил Уннар, едва все они удобно устроились среди канатов и выяснилось, что всем все видно и никто никому не мешает. — Эссиль… я хочу признаться тебе…
«Если ты сейчас попробуешь признаться в любви, я тебе по лбу врежу, да так, что добавки точно просить не станешь, романтик несчастный!» — сердито подумала Эссиль.
— Я хочу признаться… Дело в том, что я… — с несвойственным для него смущением запинался Уннар.
«О! Да это серьезно! — испугалась Эссиль. — Я-то разозлилась, что он собирается говорить такое при свидетелях, при двух очень и очень любопытных свидетелях… Да помнит ли он, что мы не одни?
Придется напомнить!»
— Уннар, я тебя очень прошу, не запинайся на каждом слове, — чуть насмешливо попросила она. — Ты же знаешь, мои ученицы как раз в таком возрасте, когда дурное усваивается быстрей хорошего. Вдруг они заикаться начнут, тебя наслушавшись? А ведь им заклятия читать! Какие из них охотницы выйдут, если они двух слов без запинки сказать не смогут?
Вздох Уннара был таким глубоким, что казалось, в нем можно утопить всех жестокосердных девиц на свете.
— Я хочу признаться в том, что я… написал стихи…
— Что? — изумленно поинтересовалась Эссиль.
Это ей только показалось, что он ухмыляется?
«Проклятая темнота, ничего в ней не видать!
Он же ловит мои чувства, его обучали всяким таким штукам, тут и магии не нужно… Наверняка знает, на что я рассчитывала… Что? Рассчитывала? Вот еще! Делать мне нечего!»
Уннар вздохнул еще раз. Этот его вздох обволакивал, как сама нежность.
— Я написал стихи… Они… посвящаются тебе… Вот.
— Мне?
Нет, он ее сегодня точно доведет! Разве можно так издеваться над живым человеком?
— Можно… я их прочту?
— Можно, — сказала Эссиль. — Читай.
Тихий взволнованный голос… так непохожий на его обычный… Слова… в жизни бы не подумала, что этот пройдоха и плут может подобрать такие… Хотя некоторые из них… Да, он все же остается собой, как ни крути…
Эссиль не удержалась, провела перед глазами хрустальной пластинкой, дающей ночное зрение. Очень уж хотелось на него посмотреть, когда он читает такое…
Девчонки, восхищенно внимали тому, как Уннар читает стихи, посвященные Эссиль, а сам он — натянутый, как тетива лука, и при этом странно расслабленный, умиротворенный какой-то… Словно он никогда ни от кого не убегал, не сражался, не убивал… Словно не было в его жизни ничего, кроме безбрежного мира и этой — самой спокойной на свете — ночи…
— …ты — острие эльфийского кинжала, могу поклясться в этом чем попало…
«Да, „чем попало“, конечно, уникально подходящая рифма, а про эльфийский кинжал — красиво, приятно…»
— …ты — сумерки, дарующие жизнь… Ты — лютня, что звучит всех песен звонче… На палубу девчонок положи и придержи, пока я всех прикончу!
Две последние строки было произнесены неуловимо по-другому, хоть и рифмовались с предыдущим текстом.
«Какой текст, дура?!»
Изящное движение руки поэта, долженствующее подчеркнуть глубину и тонкость его переживаний, перешло в боевой удар. Серая тень, беззвучно возникшая из-за борта почти за спиной Уннара, с коротким стоном исчезла во тьме. Послышался всплеск.
«На палубу девчонок положи!»
Эссиль ухватила вскочивших девчонок и, рывком повалив их на палубу, упала сверху.
— Лежать! Тихо! — шепнула она им.
Шорох босых ног по палубе. Чужие, незнакомые шаги. Двое. Еще один. Еще двое.
Уннар, словно бы в нерешительности, сделал шаг назад. Потом еще один… Двое нападающих, находившихся за его спиной, неслышно бросились вперед… и напоролись на кинжал, возникший, казалось, из ниоткуда: Уннар, присев, стремительно вытянулся в их сторону, нет, не то — его словно бы выхлестнуло навстречу врагам. Эссиль могла бы поклясться, что на хлыст в этот момент он походил куда больше, чем на человека. А на конце этого живого хлыста оказался кинжал, вычеркнувший из жизни аж двух мерзавцев сразу.
Уннар стремительно вернулся в исходную стойку. Будто какая-то неведомая сила вдруг вытянула его в сторону, а теперь швырнула на место. Юноша медленно, словно бы во сне, шагнул к двум другим. Эссиль привстала и, выхватив меч, снесла голову третьему, бросившемуся на Уннара сбоку.
— Ты палубу кровью заляпала, — укоризненно заметил Уннар и в единый миг покончил с двумя оставшимися.
— Кто это такие? — выдохнула Эссиль.
— Наемники господина Ульмара, я полагаю, — ответил Уннар, укоризненно глядя на нее. — Какая же ты неаккуратная.
— Вампиры все-таки разобрались, каким путем мы отправились, — вздохнула Эссиль. — А ты — зануда.
— Выследили, выпытали или просто догадались… — согласно промолвил Уннар. — Да, я зануда. Пожалуйста, не убивай меня за это. Не то еще больше тут все кровью заляпаешь.
— Ух ты! Здорово! — подымая голову от палубы, восхищенно воскликнула Шейди. — Как вы их! И даже голова отдельно! Вот это да!
— Надо бы их за борт покидать и палубу вымыть, а то нам от капитана влетит, что мусорим, — практично заметила Виллет.
— Верно, — сказал Уннар. — Надо бы. Нехорошо отрубленными головами мусорить. Но мы еще не со всеми покончили. Вставать или высовываться за борт нельзя. Могут подстрелить.
В руках его появился арбалет.
Эссиль с досадой подумала, что ее собственные арбалеты остались в каюте.
— Ну, а мне ты доверишь за борт выглянуть? — спросила она, наблюдая, как ее ученицы послушно улеглись обратно на палубу.
— Я бы тебе свою жизнь не глядя доверил, — шепнул Уннар. — А выглянуть за борт… ну зачем тебе это? Ничего там интересного нет. Две лодки, набитые негодяями, — всего-то… Очень интересная картина, да? Всю жизнь любовался бы!
— То есть мне — тоже нельзя?
— Вдруг тебя подстрелят, что я тогда делать буду?
— То есть ты считаешь, что я неспособна отбить стрелу? — возмутилась Эссиль.
