– О, черт!!! – застонал Книжник, карабкаясь по шесту вверх. – Помогите!
– Тьфу, дурень! – удивленно проговорил старикашка. – Как это ты умудрился?
– Лови! – зычно крикнул Зигфрид, кидая Книжнику длинный крепкий шнур из своих запасов.
На этот раз парень среагировал четко: поймал конец шнура и без лишних вопросов намотал на верхушку шеста. Другой конец Зигфрид перекинул через собственное плечо, крикнув остальным:
– Тяни!
В другое время семинарист усомнился бы – возможно ли лезть по крепкому, но столь тонкому шнуру? Но сейчас умудрился и влезть на него вверх тормашками, отчаянно вцепившись руками и ногами, и быстро проползти к берегу, где скрипели от напряжения Зигфрид, выполнявший роль опорной вышки, и все остальные, отчаянно натягивавшие трос. Полз над самой поверхностью, которой чуть коснулся свисавший со спины рюкзак.
Тут-то все едва не закончилось. Почуяв чужеродный предмет, снизу метнулось несколько черных отростков, будто ложноножки гигантской амебы. Отростки вмиг облепили рюкзак, и стали упорно тянуть его вместе с хозяином в свои объятья.
– Брось его!!! – рыкнул Зигфрид, багровый от натуги, которого тоже тащила за собой дымящаяся черная масса.
Невероятным образом извернувшись, семинарист избавился-таки от рюкзака, умудрившись сохранить при этом арбалет. Сочно чавкнув, черная масса проглотила добычу. Следом, тихо шипя, окончательно погрузился злополучный шест.
Книжник вывалился на берег.
Зигфрид склонился над ним, сердито вращая глазами, но ничего не сказал. Слава протянул Книжнику руку:
– Вставай. Идти надо.
Похлопав по плечу, добавил:
– Молодец. Из такой ловушки выбрался – железные у тебя нервы.
Неизвестно, действительно ли он так считал, или просто решил подбодрить товарища, но Книжник поглядел на него с благодарностью. Так и пошли дальше.
Через час на пути стали попадаться более привычные взгляду развалины – груды щебня, куски стен, со слепыми дырами окон, целые «коробочки», заплетенные вездесущим ядовитым плющом. Дома выглядели мертвыми, но Книжник знал, что где-то в этих руинах притаились остатки жизни, и порой жизни опасной, враждебной человеку. Так было и в московских развалинах – на первый взгляд таких же. Но что-то заставляло сердце биться упруго и часто.
Они входили в Севастополь. Город-герой и город героев, тот, что для всякого кремлевского – вроде легендарного Камелота у бриттов. Только, в отличие от Камелота, это реальный город-крепость, земля которого пропитана кровью совершенно реальных героев.
Книжник опустился на одно колено, коснулся ладонью земли – словно так мог почувствовать сакральную мощь, исходящую от этих камней.
– Здесь я вас оставлю, – сказал дед, поправляя мешок на спине. – Дальше мне налево, а вам вот по этой улице. Видите – немного расчищена и ногами исхожена? Эта тропа выведет прямиком на улицу Героев.
– Как? – вздрогнул Книжник. – Прямо-таки – Героев?
– Героев Севастополя, если полностью. Сейчас уже никто не помнит, почему ее так назвали. Может, потому, что время героев прошло, – проводник невесело усмехнулся. – В общем, идите прямо по ней – в Привоз и упретесь. Прямо за ним – Южная бухта и Морзавод. Хотя… – старикашка нахмурился. – Не ходили бы вы туда, а? Там чужаков не любят, наживете себе неприятностей.
– Так неприятности – это ж наш конек, – невозмутимо возразил Зигфрид, и Книжник невольно вжал голову в плечи, чувствуя недвусмысленный намек. – Спасибо, старик, за помощь.
– Да о чем ты! Ты ж меня от лютой смерти спас, я тебя всю жизнь водить готов… Вот только домой шибко надо. Запомните, меня Сидор зовут, в Камышах меня все знают. Мимо не проходите, обязательно меня найдите. Вы мне спасение подарили, я вам на всю жизнь обязан. Хотя сколько ее, той жизни, мне осталось…
Расставшись с болтливым старикашкой, двинулись дальше.
Если верить деду Сидору, они шли вдоль берега Южной бухты. Семинарист во все глаза глядел, стремясь увидеть воду. В его воображении там было ласковое море, легкие рыбачьи лодки, настоящие, большие корабли, пароходы какие-нибудь – почему не быть пароходам, если уже встречались настоящие паровозы?
Еще он представлял себе чаек. Галдящих, ослепительно белых.
Но слышал лишь тишину и видел одни лишь руины.
Впрочем, через сотню-другую шагов все вокруг стало стремительно меняться. Вначале в мрачных стенах появились редкие обломки стекол, обрамленные фанерными листами и досками. Затем стали появляться люди, но, едва завидев чужаков, они предпочитали нырнуть в ближайший проулок. Еще через пару кварталов людей стало больше, и они стали просто косо поглядывать и жаться к стенам, пропуская группу вооруженных чужаков. Впрочем, попалось навстречу и некое подобие патруля: двое оборванцев, один с обрезом, второй с «АК», которые, однако, тоже подойти не решились, но и прятаться не стали. Просто проводили незнакомцев внимательными недобрыми взглядами и быстро исчезли.
– Ну, вот, – заметил Слава. – Считайте, Смотрящий уже в курсе, что мы здесь.
– Это хорошо или плохо? – невинно поинтересовался Зигфрид.
Слава в ответ лишь странно поглядел на него. После небольшой паузы сказал:
– А вот и Привоз…
Местный рынок с экзотическим названием располагался на широкой площадке, расчищенной от завалов и мусора – об этом позволяли судить огромные кучи хлама по периметру Привоза. И надо всем этим из-за высоких железных стен грозно склонялись черные портовые краны. На них были видны вооруженные люди.
– Вертухаи, – презрительно сообщил Слава. – Здесь все у них под надзором. Поставлены вроде как за порядком следить, а на деле высматривают, что плохо лежит. Коли что приглянется – отберут с ходу. А что возразишь – можешь и ножа под ребро схлопотать.
– Крутые здесь у вас нравы, – заметил Книжник.
– Да я ж не здешний, – немного обиделся Слава. – Я с Балаклавы, сколько тебе говорить.
Книжнику, для которого разница выглядела довольно размытой, оставалось лишь кивнуть. Куда больше его занимало то, что происходило в торговых рядах. Склепанные из железа беседки, столики, стеллажи представляли собой пестрое и в чем-то даже живописное зрелище, как и разношерстный здешний люд. У импровизированных прилавков было полно народу – как людей, так и мутов, из которых легко узнавались шамы и нео, прочие же были незнакомы, но тоже отвратительны на вид. Последних, впрочем, было не так много. Судя по стоявшему здесь гаму и не прекращавшемуся движению, торговля шла довольно бойко. Торговали всем подряд – от мяса, рыбы, лепешек и каких-то подозрительных плодов до одежды, инструментов и невообразимого антикварного хлама.
