Зрелище этой ужасающей мощи придало беглецам сил, и они выскочили на сушу, словно и не испытывали никаких затруднений с руками и ногам. Вместе с тем было понятно, что оставаться на берегу тоже небезопасно, а потому все трое, прилагая неимоверные усилия, где бегом, а где и ползком, продолжали двигаться в глубь редкого леса.
— Все, давайте передохнем… — выдавил из себя Ник, без сил падая под ближайший куст.
— Ещё не все… Нужно поталамусов обобрать… — сказал Корн, указывая подбородком на десятки небольших рачков, которые сидели на одежде беглецов.
— Ой, какие противные, — заметил Милош, пытаясь пошевелить висевшими словно плети руками.
Между тем рачки оказались не робкого десятка и продолжали движение, выискивая открытые участки тела.
— Муравейник! — сказал вдруг Ник. — Я вижу муравейник!
Он с трудом поднялся на ноги и побрёл к сооружённой из лесной трухи куче. Остановившись у края муравьиных владений, он решительно опустился на землю.
— Муравьи боятся воды, — сказал подошедший Милош.
— Только не прибрежные, — возразил ему Корн, располагаясь рядом.
Заметив посягательство на свой дом, в атаку на пришельцев тут же кинулись отряды защитников. Как и предполагал Ламберт, насекомые первым делом набросились на поталамусов и, дружно вцепившись в них, потащили к себе домой, расчленяя добычу прямо во время транспортировки. Поталамусы щёлкали своими острыми как бритва резцами, однако муравьи были проворнее их.
Скоро с очисткой было покончено, и последних рачков и муравьёв пришлось стряхивать Корну, у которого заработала левая рука.
Вся троица нуждалась в немедленном отдыхе, однако пока они не могли себе этого позволить и продолжали двигаться в глубь леса, который становился все гуще.
В течение первого часа пути в небе несколько раз появлялись истребители и гибберы, транспортные суда вертикального взлёта.
Все они возвращались ни с чем и даже не производили предупредительного бомбометания. Это было хорошим знаком и означало, что урайцы поверили в гибель «макета».
Ночью удалось поспать совсем немного — замучили кровососущие жучки, которые, словно блохи, прыгали на людей с деревьев и тотчас вонзали в кожу свои острые жала.
Особенно много их было в сырой части леса, а потому дремать пришлось, опершись о смолистые стволы деревьев неизвестного вида, которые издавали специфический запах, не мешавший людям, но отпугивавший зловредных жучков.
Утро встретило троицу тяжёлым свинцовым туманом, который опустился к самой земле и путался под ногами, когда группа отправилась к дороге, как утверждал Корн.
Ламберт и Милош ему не перечили, после чудесного спасения из болота оба они испытывали к лейтенанту бесконечное доверие. Он первым из троих восстановил контроль над собственными конечностями, да вдобавок сохранил спрятанный за поясом острый нож.
— «Барракуда» без ножа даже в нужник не ходит, — пояснил Майк удивлённым товарищам.
Поскольку все продуктовые запасы достались семейству грипанов, Корн взялся подкормить Ника со Стивом, срезая какие-то ему одному ведомые почки и молодые побеги. Правда, он сразу предупредил, что от такой пищи будут осложнения.
«Но это лучше, чем подохнуть с голоду», — добавил лейтенант, и остальные с ним согласились. Почки и побеги были очень питательными, сладковатыми на вкус и отдавали жареными орехами.
— Голова ты, Майк. Ох голова! — восхищался Милош, когда они всем отрядом то и дело садились под куст по срочной нужде. — Сколько разных планет, сколько разной природы вокруг, и все-то ты знаешь: чего жрать, а чего нельзя, потому как сдохнешь.
— Так я же бакалавр по универсальной ботанике и системной зоологии, — признался лейтенант. — Далеко метил, но оказался в армии.
— То есть ты, Майки, не всегда людей ножичком резал? — уточнил Ламберт.
— Я в университете учился. Собирался преподавать детишкам. — Корн вздохнул, видимо вспомнив времена безмятежной юности. — Не поверите, ребята, но когда я пришёл в армию, то не умел даже плавать.
— Иди ты! — недоверчиво фыркнул Ник.
— Точно. — Лейтенант улыбнулся. — Я так и сказал инструктору, что, мол, я бакалавр и могу приносить посильную пользу, обучая курсантов особенностями опасной флоры и фауны…
— А он что?
— Он сказал: я из тебя, ботаник, первого пловца сделаю или утоплю собственными руками.
— И как, сделал?
— Но ведь не утопил же, — усмехнулся Корн и посмотрел по сторонам. — Вообще-то мы неправильно делаем…
— Ты это о чём? — спросил Ламберт и тоже начал оглядываться.
— Настоящие следопыты прячут дерьмо на деревьях, чтобы врагам не попадались на глаза следы их пребывания.
— Нет, — произнёс Милош, проводя взглядом по гладкому стволу высокого дерева, — пусть меня поймают, но на это дерево я не полезу…
Солнце ещё не перевалило полуденной отметки, когда они вышли к дороге.
По обе её стороны тянулись полосы вырубленного леса, а между свежих пней были натыканы сенсорные мины. Сама собой напрашивалась мысль двигаться по пенькам, но и те выглядели весьма подозрительно.
Пройдя вдоль дороги с километр, группа вышла на небольшую площадку, с которой имелся выезд на дорогу. Однако возле самого шоссе каждую съезжавшую на стоянку машину или любой другой объект осматривали оптические посты.
— Можно, конечно, подкрасться и перерезать им кабель, — предложил Милош.
— Но это будет всё равно что сунуть морду прямо в объектив и улыбнуться… — заметил Ник.
— Твоя правда, майор. Тогда что же нам делать?
— Эй, по шоссе кто-то едет, — предупредил Корн. Все тотчас рассредоточились по росшим вдоль стоянки кустам и затаились.
Шум приближавшегося автомобиля становился все отчётливее, затем он поднялся на возвышенность и стал хорошо виден.
Это был типичный военный внедорожник с шипованными колёсами, лебёдкой и бронированными шторками-жалюзи на окнах.
Неожиданно он начал притормаживать, затем свернул на стоянку и прокатился между двумя оптическими постами.
Было видно, как по бортам джипа скользнули контрольные лучи, после чего он лихо развернулся посередине площадки.
Мотор заглох, открылись двери, и из салона выбрались четверо настоящих серолицых урайцев.
Должно быть, их утомила дорога, и они решили подышать лесным воздухом, пока не попали в сферу нездоровых испарений промышленной зоны.
На всех четверых были мундиры Военно-Космического флота Урайи, однако без знаков отличия. Даже в незнакомой местности эти люди вели себя очень уверенно, что было свойственно воякам, проводящим служебное время вдали от линии фронта.
