– Предатель... – потрясенно прошептал бывший сержант. – И этому грязному ублюдку я доверял свою жизнь и саму судьбу? А сейчас он сговаривается с моими врагами, как похитрее меня прикончить?..
Пожалуй, от таких горьких дум Вадим мог бы и свихнуться, но тут прозвучала автоматная очередь командарма. Могучий механизм освободительной армии разом пришел в движение, в том числе шестеренка под маркировкой «Косинцев». Ничего не видя за пеленой горькой обиды и несправедливости, Вадим забрался в жаркое нутро боевой машины и яростно утопил клавишу стартера. Движок дико взревел.
* * *
Остаток дня Вадим то бесился от злости на бывшего соратника, то вынашивал планы бегства под защиту родного контингента. Об убийстве Черного Шамана он не вспомнил ни разу. Когда на кону стоит собственная шкура, даже самый стойкий диверсант задумается, что дороже – жизнь или задание командования. А поскольку Вадим плоховато освоил диверсионные науки, то и думалось ему о главном.
Нога Зейлы, которую та благосклонно поместила в плотном контакте с плечом диверсанта, задавала дополнительный настрой, перпендикулярный самосохранению. Еще и на дорогу приходилось таращиться, чтобы не раздавить хвост освободительной армии таха! Словом, к ночному привалу Косинцев оказался так измотан морально, что выпал из БТР подобно мешку с бананами.
Зейла поглядела на изнуренного солдата, сочувственно покачала головой и удалилась, Онибабо – за ней. У капитана Вадим не вызывал пока никаких эмоций, кроме легкого недовольства, и это было хорошо. Ехать вдали от командарма и Забзугу, наслаждаясь ветерком и видами, толстяку, кажется, понравилось. Тем более он подстилал под зад подушку, реквизированную в Чикулеле. Чем не жизнь?
Зато диверсанту расслабляться времени не было.
– Дорогу! – орал Вадим, пробиваясь из последних сил к полевой кухне и суровому Цаво.
Негры пропускали его, будто смертника к последнему ужину. Но бывший сержант предпочитал не обращать внимания на жалостливые взоры обычно не знающих пощады воинов-освободителей. Выдавая Косинцеву пайку, капрал раздраженно сообщил, что ждать больше не собирается и после раздачи ужина продает «живую» кожу другому.
Вадим с угрюмым видом уселся под пальмой подальше от шумного праздника жизни, в который превратился поход на Малелу, и впился зубами в черствый плод хлебного дерева.
Всего-то он лишился! И жаркой ласки капрала, и дружбы соратника-диверсанта, и благоволения ревнивого полковника Забзугу. Даже вонючий гомосек Джадо уже не любит его, раз не подходит со словами ободрения и поддержки.
Жизнь впереди представлялась короткой и полной страданий.
– Так нет же, я не сдамся, – скрипнул зубами Косинцев. – Я им еще покажу, Наср побери...
Какой-то набожный негр, случившийся рядом, рьяно осенил себя крестом при этих словах, подумал и перекрестил также и Вадима. Несмотря на такие предосторожности, задерживаться рядом с изгоем он не рискнул и поспешно скрылся за кустами.
Вадим дожевал плод, закусил квелым бананом и отправился в обход по шумному стойбищу. Воины при виде будущего покойника почтительно замолкали и выражали соболезнование посредством мимики. Однако ободрять бывшего сержанта вербально никто не торопился. Видимо, все опасались подцепить вирус смерти, что поразил их соратника. Лишь один предприимчивый смельчак подскочил на минутку, чтобы предложить «живую» кожу всего-то за двести двадцать метикалов.
– Подумай, боец, зачем она мне теперь? – удивился Вадим. – На том свете бананы у всех мужчин и так будто каменные.
Пораженный логикой белого смертника, таха мелко закивал и шмыгнул прочь.
Наконец диверсант наткнулся на пятачок между кустами, где в компании с Кваквасой и парочкой других негров обосновался Ирвин.
– Чьянгугу, – зловеще сказал Косинцев, проигнорировав прочих. – Разговорчик имеется на пару минут... Отойдем?
– А не побьешь? – набычился бывший соратник.
– Этого я обещать не могу.
– Ладно, – пошел американец на мировую. – Только руки не распускать!
– Он не посмеет. Я с тобой, друг, – дерзко заявил Квакваса. Прочие воины заинтересованно взирали на сцену.
– Отлично! – обрадовался Хэмпстед, с опаской косясь на диверсанта.
– Нет уж, мы с тобой один на один разберемся.
– Ладно, парни, я сам, – нехотя промямлил предатель и двинулся прочь от новых друзей. Вадим последовал за ним со свирепым выражением лица.
Он твердо собирался начистить этому негодяю рожу или по крайней мере понять, какие гнусные мотивы им двигали. Но прощать измену бывшего боевого товарища Косинцев не собирался ни под каким соусом.
– Ну, что пристал? – громко и хмуро осведомился Ирвин, едва отдалившись от воинов-освободителей на несколько метров. – Больше не хочу иметь с тобой дела, проклятая белая обезьяна!
– Так-то ты запел, – прошипел в ответ Вадим.
– Да, у меня сейчас настоящие друзья! Они не дадут меня в обиду!
– Что ты несешь? – с тихой яростью спросил Косинцев.
– Что слышишь!
Негр испуганно огляделся, будто опасался внезапного нападения диких аборигенов, и стал пятиться от бывшего товарища в сторону лагеря. Как видно, находиться с ним с глазу на глаз перековавшемуся диверсанту было стыдно. Вадим попытался было ухватить его за одежду, чтобы учинить более пристрастный допрос, но солдат вырвался и удалился хрустя ветками. Косинцев только зубами скрипнул от бессильного гнева, в том числе на себя, что не сумел подвигнуть американца на откровенность.
Воины таха относились к нему одновременно с теплотой и с опаской. Примерно как к прокаженному родственнику. Поэтому он был вынужден расположиться на ночлег вдали от основной массы соратников, то есть в нескольких метрах от джипа командарма. Забзугу хоть и поморщился от такого соседства, но пожалел Вадима – видимо, полагал, что ничто уже не спасет его от мучительной смерти под разящим клинком ночного убийцы.
Собственно, Вадим и сам так думал. Слушая стрекот насекомых, он таращился в широкое звездное небо и старался почуять признаки приближения наемника. Однако скоро усталость взяла свое, и диверсант все же задремал.
Проснулся он оттого, что кто-то свирепо зажал ему рот ладонью и придавил грудь коленом. Если нападающий думал, что его жертва покорно примет муки и смерть, то он жестоко ошибся. Косинцев мощно дернулся, одновременно выбросив кверху руки, и угодил по чьему-то твердому черепу.
В ответ сдавленно хрюкнули, и убийца отпрянул во мрак. Вадим вскочил, принимая боевую стойку.
– Н-н-наср, – выругался невидимый враг. – Так и знал, что драться полезешь... Чуть башку не снес, sun of bitch.
