А когда мы мчались в биолёте на космодром, уже в темноте, Розита призналась, что то же самое мама шепнула и ей. И, может, именно поэтому не настаивала, чтобы я остался ночевать в её квартире.
Тушин весь вечер называл меня только «Аликом» и ни словом не обмолвился о том, что говорилось на Совете. Как будто подчёркивал, что здесь он всего лишь отчим — и никто больше.
А я с детства бесконечно уважал его как астронавта, исследователя, бесстрашного и непреклонно последовательного человека — и в то же время инстинктивно страшился принять его как члена семьи. Ничего не мог с собой сделать — избегал этого. Тут действовало что-то сильнее меня.
Может, если бы я не помнил отца, было бы легче?
Умница Розита всё поняла. Потом в биолёте она спросила:
— Почему ты отталкиваешь его?
— Я не отталкиваю.
— У тебя не видно сыновних чувств. По-моему, ты относишься к нему как к вождю Тору.
— Может, эти чувства ещё не сложились? Тут ведь нужную кнопочку не нажмёшь…
— Как хорошо, что мы с тобой обошлись безо всяких кнопочек! Сразу полыхнуло! Ну, ладно, потом обо этом! А сейчас…
— Остановить биолёт?
— Останови!
36. «Когда-нибудь ты на ней женишься!»
Зайти за карабинам я решил вечером. Чтоб не сковывать утром ни Фёдора, ни себя. Вдруг ему понадобится пораньше уехать в Город, а мне — попозже поспать?
Фёдор вынес мне в рубку два ящика с цифровыми замками и уточнил:
— Ты первый на этой планете, кому вручается такое оружие, не подведи! И пристреляй его вначале, до охоты. А то опозоришься. Наставление внутри.
— Спасибо. Кое-что я помню с «Малахита».
— Когда то было! — Фёдор махнул рукой. — Жена моя любит говорить: «Я не забыла, просто у меня память плохая».
Прелестная парижанка Катрин, жена Фёдора, руководила детским интернатом, десятки малышек знала по имени и никогда их не путала. Так рассказывала Бирута… В голову мне не могло прийти, что на вооружении у этой женщины может быть такой безжалостный афоризм.
Пластмассовые ящики я рассовал в каюте под койки и неслышно запер дверь. Розита молча наблюдала за мной, сидя у стола и покачивая ножкой. Потом тихо спросила:
— Я вижу, ты привёз микрофиши. Всё прочитал?
— Половину.
— Зачем же привёз?
— Вдруг тебе нужно?
— Дочитай! Там ещё немало интересного.
— Кажется, главное я уже понял.
— Ты имеешь в виду город на костях?
— Разве не это главное?
— В общем-то, ты прав. Земля привыкла строить на костях крепости, города, дороги… Особенно у вас, в России… Что новая петровская столица на Балтике, что железная дорога к ней от старой Москвы…
— Что египетские пирамиды, — в тон Розите продолжил я, — что ступенчатые храмы майя и римские колоннады… Традиция богатая!
— Но в книге же не только это! — Розита усмехнулась, — Там ещё и депортация народов… Тоже может оказаться актуальным…
— Ты намекаешь на урумту? По-моему, тут будет не наказание, а спасение.
— Всё зависит от точки зрения. Почитай!
— Спасибо. Почитаю.
— Но потом, ладно? А сейчас…
* * *
— Ты решил что-нибудь с нами?
— Попрошу у Совета пустой домик из Нефти. Если ты согласишься в нём жить… Авось бывшие каннибалы и не заметят потери…
— Всё балагуришь… А серьёзно?
— Так это серьёзно! Представляешь, крепкий хвойный дух в доме… Залог здоровья! Ты жила когда-нибудь в доме из сосновых брёвен?
— Нет. И не хочу. В крайнем случае соглашусь временно побыть в таком доме, если он останется в Нефти.
— Почему именно там?
— Ну, если ты стыдишься вернуться в Город… Поработай в Нефти. Дел там для тебя полно. И для меня есть. Студия потихоньку действует. Я подкинула мысль вывести её на всеобщую трансляцию. Могу взять это на себя.
— Не устаю тобою восхищаться.
— Мне не это нужно. Нужен ты — каждый день.
— Натан Ренцел собирается ко мне в гости, за комарами. Может, прилетишь с ним, поглядишь? Или со мною — прямо сегодня. Там не так уж страшно. Никаких хуров я к тебе не допущу. На это меня хватит.
— Меня и самой на это хватит! Но я не могу опуститься до уровня жизни первобытных людей. Почему ты не хочешь это понять?
— Мне жутко это понять. Тебе когда-нибудь хотелось поскорее понять безысходность?
— Опять мы с тобой забрели в тупик. А времени осталось — всего ничего. Разберёмся потом, ладно? А сейчас…
* * *
— Когда ты сегодня поедешь на работу?
— Когда провожу тебя. Уже из Заводского района. Сегодня опять Аня в студии вместо меня. Потихоньку я её готовлю. Если ты решишься жить в Нефти…
— Она ушла из школы?
— Да, в архив, к Лиз Смит. Оттуда проще отрываться в студию. Всё-таки не дети, а лишь бумажки…
— Как чётко у тебя всё построено!
— Стараюсь избегать случайностей. Но в главном это не удалось.
— Ты имеешь в виду меня?
— Поздно я к тебе пришла. Вот если бы до твоего отлёта!.. Тогда не гуляли бы мы в безысходности… Но ведь в те дни это казалось совершенно немыслимым! Ты не понял бы меня. Оттолкнул бы! И тогда ничего у нас не получилось бы — никогда!
— Возможно.
— Вот я и помедлила. А ты поторопился. В итоге — опять слёзы. Что назад поглядишь, что вперёд…
— Живи настоящим! Оно не так уж плохо. Ведь мы любим друг друга.
— Если бы я могла жить только настоящим!.. Если бы у меня так были скроены мозги!.. Но, по-моему, подобных девиц не допускали до «Малахита». Много ты их там видел?
— Вроде ни одной. Но и не очень приглядывался.
— Некогда было! Куда спешил?.. Но хоть к дочке вождя пригляделся? Успел?
— По-моему, она славная девочка.
— И когда-нибудь ты на ней женишься.
— Только если ты меня бросишь… Что ещё останется?
— Но это будет потом, да? А сейчас….
Поздним утром вынесли мы с Розитой два ящика и мой ранец из корабля и остановились в раздумье. На космодроме стояли и свободные биолёты, и вертолёты. На соседних площадках замерли полосатый и пятнистый' вертолёты, голубой, зелёный и малиновый биолёты. Медленно плыли с запада на восток лёгкие небольшие облака. Выглядывало меж ними и снова исчезало ненадолго солнце. Самая разлюбезная погода! Выбирать транспорт можно, не оглядываясь на неё. Вертолётом, конечно, быстрее. Но… Куда нам сегодня-то спешить?
— Да и в пути не поцелуешься, — закончила Розита мою мысль. — А когда нам теперь удастся? Ты хоть смутно представляешь, когда?
— Ничего не видно! Чернота! Если только сама не прилетишь.
Розита недоумённо пожала плечами и решительно понесла мой ранец к ближайшему биолёту. Он был нежно-голубым. С двумя ящиками я последовал за нею.
