С первых же секунд дело дошло до рукопашной схватки.
Роберт поднялся навстречу стае, держа револьвер в левой руке и нож в правой. Дабы каждый патрон находил цель, он не стал стрелять, ринувшись на сближение с воющими от предвкушения драки нелюдями, хотя слева и справа от него гремели выстрелы и разрывы.
В пылу схватки он услышал, как смолкли последние выстрелы.
Значит, патроны кончились у всех.
Затем началась жестокая резня, где в ход пошли приклады, ножи, кулаки и зубы.
– И это все?
Отставник уже не в состоянии был удивляться.
Он только безнадежно оглядел жиденький отряд Робинзона, состоящий из раненых, нескольких молодящихся стариков, двух мужиковатых девиц и неимоверно серьезного подростка, волочащего могучий охотничий самострел.
– А чего ты, собственно, ждал? – огрызнулся Робинзон. – Остальные на южной стене, у пролома. У этих, по крайней мере, еще боеприпасы есть.
– Ага… – бесцветным голосом произнес Отставник, рассматривая самострел.
Рука его, перебитая палицей в суматошной ночной рукопашной у пролома, была аккуратно подвязана к шее цветастым платком. Левая нервно теребила ремень охотничьей винтовки.
Всем было известно, что патроны у него давно закончились, но седовласый гордец так и не расставался с любимицей.
Юнец спокойно выдержал взгляд главного охотника, а потом задрал подол самопальной кожаной куртки, показав внушительного вида кобуру.
– Ну, тогда пошли, да побыстрее. На сибирские дивизии битвы под Москвой вы никак не тянете.
– А на кого же мы тянем? – спросил раздраженный голос из хвоста маленькой колонны.
Отставник и ухом не повел:
– На инвалидную команду.
– Ну, ты не очень-то, не очень… – задыхаясь от одышки, прохрипел еле поспевающий за остальными воин, едва ли сильно младше самого Отставника.
Они обходили слабо курившуюся воронку – след одного из ночных ударов «дьявольского хоровода» неандерталов. Откуда, кстати, взялось название для зверолюдей, осадивших колонию, Робинзон не знал.
Говорили, породил его Тамплиер, когда Робертовы ребята приволокли на Золотой полуостров полумертвого пленного, который выл и лязгал клыками.
Неандерталами их и прозвали.
Словечко, за неимением другого более точного и столь же краткого, прижилось. Так же как и название для «артиллерии» зверолюдей. Огнеметные колонны болотных спрутов прозвали «осьминожьим огнем» со слов Вовки-Негоцианта.
Обойдя воронку, они увидели тент санитарной службы; одновременно ветер вместе с запахом гари принес до боли знакомый и изрядно подзабывшийся запах йода, спирта, какой-то химии.
Колонна обошла богадельню, однако все невольно задержали шаг, вглядываясь в раненых. Тут были те, кто пострадал от ночной атаки со стороны болота, когда вдруг из тумана к частоколу двинулись, кружась в нелепом танце, громоздкие тени, вспыхнули адскими огнями и ударили молнией в основание деревянной башни, ближней к саванне.
Конечно, тех, кого зацепил первый или последующие удары «осьминогов», уже было не отскрести от пылающих и ломающихся спичками бревен. Под тентом лежали или обожженные, или ушибленные случайными обломками. Больше всего же было пострадавших от стрел и дубин неандерталов, ринувшихся в еще не остывший пролом вслед за «артподготовкой».
Несмотря на ответственность момента, Робинзон улыбнулся, глядя на довольно дикую картину. Раненые лежали прямо на земле, у самого края тента, сквозь ткань которого проглядывал земной Красный Крест, нашитый сверху, для вражеской, надо полагать, авиации; была развернута бизонья шкура, куда санитары швыряли извлеченные из ран стрелы и дротики. На них тупо глядел один из отвоевавшихся, смутно знакомый Робинзону по совместным рыболовецким выходам на лиман. Нога его, видимо, перебитая в бедре, была в лубке, перехваченном жгутом из брезентовых ножен мачете. А над крайним раненым нависала, словно вампир из бредового алкогольного сновидения, целительница. Некогда белый, ее халат сейчас весь был забрызган кровью, а из-под него тускло блестели кольца вороненой кольчуги. Отстегнутый меч висел на сучке одной из опорных балок палатки, а вот деревянная кобура от архаичного маузера революционных матросов была привешена к широкому поясу здешней уже, грубой выделки. Громоздкая кобура все время мешалась, и целительница раздраженно сдвигала ее к бедру, ковыряясь в развороченной грудной клетке лежащего без сознания человека какими-то железячками. Резервный отряд она оглядела быстрым взглядом ничего не видящих глаз и вновь погрузилась в свою кровавую процедуру.
Робинзон подумал, что такой смеси реалий, пожалуй, на Земле не встретишь и в дурном фильме о катастрофах.
Сюда, на северную границу форта, уже не доносились столь отчетливо звуки боя, кипевшего у пролома. Их заменили удручающие стоны раненых. Наконец запах йода пропал, и Отставник остановился в виду частокола, за которым начиналась песчаная коса.
– Передохнем, однако.
Робинзон подошел и сел рядом с проводником, положив свою старую винтовку на колени.
– А что, у нас есть время ждать? – спросил он, нервно шаря в кармане куртки в поисках патрона. Их должно было оставаться еще пять или шесть, плюс тот, что в стволе. Однако прощупывались всего три.
– Ну, во-первых, должен подойти «Ктулху» по заливу. Да еще Сергей обещал, если у пролома управятся, прислать по лиману несколько лодок. Так что пойдем по косе, как на параде, прикрытые с флангов силами вэмээф.
– А если не придут? – Робинзон наконец нащупал недостающий боезапас за подкладкой и теперь с завистью следил за Отставником, который доставал из-за пазухи розовое, идеально круглое яйцо игуаны. Его генеральша, баба удивительно хозяйственная, завела что-то вроде фермы или своеобразного курятника, снабжая население форта этими сытными и питательными деликатесами. Сейчас ферма была захвачена неандерталами, подступившими с юга к самой опорной стене, о чем, правда, Робинзон расспрашивать не решился.
– Как так – не придут? Придут, Флинт уже радировал, дескать, берет на борт боезапас, выгружает раненых и выходит. Так что дредноут наш точно будет. Вот насчет лодок – верно, это-то как раз сомнительно. Нет у Сергея больше людей, раз даже в атаку по косе он только вас прислал. А ну-ка, подержи яичко.
Робинзон взял большое, с теннисный мяч, яйцо, поставил его на камень, а Отставник пилкой своего охотничьего ножа стал аккуратно срезать макушку.
– Боезапас у штаба еще остался, надо полагать, – пробормотал Робинзон, гулко сглатывая слюну, когда показалась дрожащая оранжевая мякоть. Отставник осторожно принял яйцо, сорвал травинку пожестче и принялся взбалтывать лакомство.
