— Боишься, что я брошу тебя и сбегу с ней? — поддразнил он.
— Все вы начали слюни пускать, как только ее увидели, а ты больше всех.
Эти слова с успехом вернули Сальме его улыбку.
— Ревнуешь, Чируэлл Вершитель? Вот не знал, что у нас любовь.
Чи слегка покраснела, сетуя на то, что при свете костра он непременно это заметит.
— Еще чего! Я просто беспокоюсь за тебя, вот и все.
Сальма снова подобрался, видя, что к ним направляются двое стражников — но им, как выяснилось, нужна была Чи.
— Эй ты, вставай.
— Зачем?
Стражник влепил ей пощечину так проворно, что Сальма не успел помешать. Из руки у него торчал костяной крюк, и Чи даже в оглушенном состоянии поняла, что могла пострадать гораздо серьезнее.
— Поговори у меня еще. Поднимайся.
Она не заставила его повторять в другой раз. Сальма тоже привстал, но второй стражник направил на него искрящую током ладонь.
— Кончай геройствовать, стрекозел. Тебя тоже не обойдут.
— Куда вы ее?
Ладонь осоида полыхнула огнем.
— Не трогайте его, я иду! — закричала Чи. — Успокойся, Сальма.
Стражник костяными шпорами отцепил ее поводок, и Чи буквально выволокли из загона, не позволяя идти самостоятельно.
— За что вы меня? Что я сделала?
Один стражник опять замахнулся. Чи съежилась, пряча лицо.
— Заткнись со своими вопросами, — предупредил он.
— Меньше спрашивай, меньше плохого услышишь, — добавил другой.
Механик-осоид, возившийся у одной из машин, проводил ее безразличным взглядом.
— Чего это вы, ребята? — Чи узнала голос Брутана еще до того, как он заступил дорогу ее конвоирам.
— Так нам приказали, сержант.
— Приказываю вам я. — Брутан взял Чи за подбородок, запрокинул ей голову. Его лица она не видела из-за шлема. — И кому же это жуканского мясца захотелось?
— Капитан Тальрик распорядился, — пробормотал рядовой.
— В задницу твоего капитана Тальрика! Если ему нужна девочка, пусть обратится к главному сутенеру. И плох, доложу я вам, тот сутенер, который сам свой товар сперва не опробует. — Черный шлем придвинулся к самому лицу Чи. — Эта не первый сорт, ну да и я не шибко разборчивый. Давайте ее сюда. Ну? Чего встали?
— Так ведь капитан Тальрик, сержант…
— Ты, я вижу, запамятовал, кто твой поводок держит в руках. — Брутан выставил ладони вперед, растопырил пальцы.
— Говорят, он в Рекефе служит!
— И что с того? — Брутан, не уступая, все же слегка сбавил тон. — По-твоему, я боюсь его, что ли?
Молчание конвоиров доказывало, что они уж точно боятся. Но Брутан тоже внушал им страх, и когда он рявкнул на них еще раз, они подчинились.
Чи затащили в укромную ложбинку, швырнули наземь.
— Нет-нет… Не надо… — запищала она, лишь теперь осознав, что у него на уме.
— Заткните ее, — процедил Брутан, расстегивая привычными движениями пояс.
Чи вцепилась зубами в руку стражника, который зажал ей рот. От новой оплеухи у нее зазвенело в ушах, во рту тут же оказался тряпичный кляп. Оба солдата держали ее, пока Брутан стаскивал с нее шаровары.
— Вы правда хотите… — начал один солдат.
— Хочу, хочу. Знай делай, что тебе говорят.
— А вдруг он… — Солдат оглянулся на лагерь, явно опасаясь, что там могли услышать поднятый ими шум.
Брутан спешно принял нужную позу — и замер. От недоумения Чи даже дергаться перестала. Насильник, так и не снявший свой шлем, стоял над нею на четвереньках, и часть его тела, непосредственно грозившая ей, на глазах теряла упругость.
— Поганый Рекеф, мать его, — выругался Брутан, вставая. Чи, пользуясь моментом, натянула штаны и попыталась их завязать. — Ведите ее, куда было велено.
В фургонах, как видно, везли не только рабов: Тальрику поставили палатку поодаль от загона. Он расположился за складным столом, точно у себя в кабинете; шипящая соляная лампа придавала его коже нездоровую бледность. Если он и слышал недавние крики Чи, то виду не подал.
— Можете идти, — бросил он конвоирам. Те охотно ретировались, но у палатки несли караул еще двое осоидов, и Чи понимала: сбежать не удастся. — Садитесь, если хотите, — добавил он, обращаясь к ней.
Чи затруднялась определить его возраст: не молодой, но и не старый, с правильными чертами, без особых примет. Такой человек может быть кем угодно — от архивариуса Коллегии до помощника палача.
— Зачем вы послали за мной этих людей, если так их не любите? — спросила она, следя за его лицом.
— Потому что рабы, в том числе и вы, находятся на их попечении. Это не секрет, что армия в плохих отношениях с Невольничьим Корпусом, — помолчав, сказал он. — Розыск рабов — недостойное занятие для подданного Империи, не говоря уж об алчности, которая ими движет.
— А знаете ли вы, что…
— Думаю, да, — с полнейшим равнодушием сказал Тальрик. — Наш Брутан слывет похотливым самцом.
— Вы его накажете?
— За что, позвольте спросить?
— Не притворяйтесь! — вспылила Чи.
— Госпожа Вершитель! — Он встал, и Чи съежилась, вспомнив о своем рабском статусе. — Помните, что только я могу защитить вас от Брутана и подобных ему — а таковых великое множество, как с бичами, так и в цепях. Стоит лишь разлучить вас с вашим приятелем, и рабы обойдутся с вами не лучше, чем их хозяева.
Чи, как ни старалась держаться храбро, не сумела скрыть охватившего ее ужаса.
— Мы направляемся в Асту, — продолжал Тальрик. — Это один из форпостов Империи, но и там отыщутся средства, чтобы заставить говорить и вас, и вашего друга.
— Вы подразумеваете пытки.
— В самом деле? Хорошо, пусть будет так — однако с этим можно немного повременить. Сядьте, и мы побеседуем.
— Своего дядю я не предам, — с большим усилием выговорила Чи.
— Мы просто поговорим… выпьем вина. А заодно исследуем границы запретной страны под названием «предательство».
— Вы хотите перехитрить меня.
— А вы полагаете, что у меня ничего не выйдет. Так почему бы нам не помериться силами? — Его открытая, искренняя улыбка окончательно сбила Чи с толку. — Мы пытались убить вашего дядю, охотились за вами в дирижабле и в Геллероне. Потом вы попали в рабство и едва не стали жертвой насилия — тут кто угодно нас невзлюбил бы.
У Чи помимо воли вырвался сдавленный смех.
— Но послушайте, что я скажу сейчас — и завтра, возможно, вы будете уже не столь враждебно настроены.
— Не думаю, что когда-нибудь…
— Нет, — властно перебил Тальрик. — Не говорите того, чего не сможете взять назад. Вам кажется, что вы особенная, не так ли?
— Почему особенная? Меня можно убить, как любую другую рабыню — в назидание остальным.
