Денни, подавившись кашлем, прикончил остатки лимонных долек, сходил за свой столик за ледяным пивом и снова вернулся.
Дверь распахнулась, впустив холодный ветер и запах гари.
Держась рукой за косяк, в «Креветку» ввалился Кальд. Сэтто оглядел его мельком и отвернулся. Не его это дело: выяснять, почему братец сюда приперся и почему он в таком виде – правая сторона лица отекшая, уголок рта оттянут вниз, один глаз осмысленно оглядывает зал бара, второй прикрыт и тоже словно сполз. В волосах запекшиеся кровавые прядки.
Билл проследил, как Кальд, спотыкаясь, бредет к столику, и задумался, медленно вращая тряпку внутри мутной кружки.
– Задаром нельзя! – прогремел он наконец.
Кальд не обратил на него никакого внимания, зато в углу встрепенулся желтый. Выпутался из своих одеял и побрел к Кальду на тонких подламывающихся ногах.
– Баб не будет, значит, – бормотал он, – хорошо…
Он цапнул Кальда за плечо и развернул к себе. Тот вяло мотнулся, но не сделал попытки высвободиться.
– Тогда пусть будет мальчик, – продолжил желтый, – хорошо… все молодое мясо на ощупь одинаковое.
Сэтто аккуратно положил на стойку свою фляжку и искоса глянул на Мафита. Тот наблюдал за происходящим с неподдельным интересом.
Над ухом как-то покашливал.
– Если я возьму вот это… – сказал желтый, зябко сворачивая плечи, – и заплачу за него тебе, Билли, он может остаться?
Билл молча выложил на стол ключи и отвернулся.
– Дети… – непонятно сказал Мафит, но глаза у него по-прежнему оставались строгими и жестокими.
Он отодвинулся, пропуская длинную желтую руку, протянутую за ключами.
А у мужика-то гепатит, отвлеченно подумал Сэтто. Только этого не хватало в нашем семействе…
Пальцы загребли связку ключей и медленно поползли назад. Длинные, словно бескостные, пальцы-змейки с надтреснутыми панцирями ногтей.
Сэтто снова взял в руки фляжку, задумчиво покрутил ее, нашел самый острый угол и обрушил ее вниз, особо не целясь.
Что-то хрустнуло, темные капли взметнулись и опали, заляпав только что вымытую стойку.
Сэтто не стал дожидаться крика, неловко, но быстро, уронив высокий табурет, подпрыгнул и вцепился желтому в шею. Тот согнулся, размахивая перебитыми пальцами, и успел локтем отпихнуть Сэтто, чувствительно проехавшись по скуле.
На пол скатились вместе. Сэтто затылком приложился об ножку табурета и на мгновение пожалел, что во все это ввязался. Расклад теперь был не в его пользу – придавленный костлявыми коленями, он ерзал туда-сюда, но не мог увернуться – острая боль искрами рассыпалась то в переносице, то во рту, то на скуле. Губы быстро стали мокрыми и липкими, случайно коснувшись кончиком языка, Сэтто нащупал влажный лоскут мяса и взвыл от злости.
Желтый методично бил и бил, нависнув над Сэтто, и останавливаться не собирался. Его глаза остекленели – такие бывали у матушки, когда она ловила кого-то из братьев на воровстве.
Сдохну я тут, отчаянно подумал Сэтто.
Он снова попытался отползти, но смог только повернуться на бок, нащупал в кармане шарик-кактус, сумел поднять руку и запечатать ладонью распяленный злобой рот желтого. А шарик проскользнул внутрь, затянутый хриплым дыханием, и сначала перекрыл его, не щадя случайно попавшейся на пути жизни, а потом выполнил свое предназначение – с легким шипением раздулся и выпустил ядовитый газ.
Сэтто отполз к стойке, сел, вытирая лицо кулаком. Кровь лилась отовсюду, и почему-то было по-детски обидно и хотелось зареветь.
Отерев залепленный краснотой глаз, он успел увидеть, как чудовищно пухнет горло желтого, как цепляется он за него переломанными пальцами, а потом вываливается черный, съеденный ядом язык и исчезает на глазах, распадаясь на обгорелые комочки.
– Кто это хоть был? – отдышавшись, спросил Сэтто.
– Наш шкипер, – ответил Мафит – Приболел немного, вот мы и выгрузились его подлечить…
– Я же говорил – сам его вылечу, – тоскливо сказал Денни. – Есть у меня такие травки…
Билл вылез из-под стойки, под которой шарился все это время, с легким системным «бэттером» в руках.
«Бэттер» сиял. Его явно держали в порядке и извлекали часто.
Дуло «бэттера» Билл направил между пиратами и сказал:
– Еще пива, господа?
Мафит покрутил в руках опустевшую кружку и ответил задумчиво:
– Пивом не поминают. Тащи ром, но только хороший ром, ты понял?
Билл с легкостью перекинул «бэттер» в одну руку, а второй потянулся к шкафчику.
Он нацедил из каких-то особых потайных кранов отменного черного рома, пахнущего жженой карамелью.
– Убирайся вместе с падалью, – глухо сказал Билл Сэтто, ставя стаканы на стол.
Сэтто поднял голову. Прямо над ним безмятежно попивал ром Мафит, снова надевший капюшон. Край стакана позвякивал о металлические кольца в его губе.
– Увидимся, парень, – негромко попрощался он, когда Сэтто, волоча за собой труп, ударился в дверь боком.
Сэтто облизнул разорванную губу, кивнул и перетащил труп через порог, в холодную ветреную мглу.
Он не стал особо мудрить. Протащил тело по прямой до парапета, подтянул повыше и сбросил в серые жирные волны.
Труп отозвался легким «плюх» и исчез навеки. Или до тех пор, пока его не раздует и он не вздумает выбраться на поверхность снова. Была у утопленников такая особенность – погостевать под водой, а потом снова тащиться к берегам, словно соскучившись по дому.
Дальнейшие приключения трупа Сэтто волновали мало. Он вытер руки о плащ и выпрямился.
– Чем занимаетесь, молодой человек?
Сэтто поднял глаза. Констебль с лычками лейтенанта, с лицом, обернутым тремя слоями черной ткани.
– Иду домой, господин констебль, – невнятно ответил Сэтто и прикусил дрожащую от боли губу.
– Вы упали, молодой человек? – насмешливо спросил констебль.
– Да, – согласился Сэтто. – Сильно упал. Вперед мордой.
– И вы трезвы, молодой человек?
– Нет, – помотал головой Сэтто.
Вранье-враньем, а всему должен быть предел, если не хочешь огрести электрической дубинкой по почкам.
– Я пьян, господин констебль. Выпил в «Креветке», собрался идти домой, да вот упал и решил умыться.
Констебль повернул голову и посмотрел на масляные грязные волны. Сэтто тоже посмотрел туда.
На мгновение показалось, что чудовищное обгоревшее лицо желтого выплывает из глубин и вот-вот появится на поверхности. Сэтто даже рассмотрел выпученные глазные яблоки, залитые кровью.
Но волна плеснула, сменилась, и наваждение исчезло.
– В таком случае могу позволить вам продолжить свой путь, моло…
Дверь «Креветки» хлопнула, и на пороге появился Мафит. Время форы истекло, а Сэтто даже не успел отбежать подальше.
