— Значит, «Предсказатель»…
Марат Сергеевич Богомолов ехал в свой институт. Формально, по инвалидности, он оставил пост директора, но по сути все равно оставался его главой. Своего детища. Дела всей своей жизни. Предприятия-81 Минобороны. Оно же Научно-исследовательский институт тонких взаимодействий. НИИТоВ.
* * *
Хватов едва вытерпел три часа полета на старом «Ан-24». От грохота винтовых двигателей, свободно проникающего в салон, дребезжали все заклепки и стучали все железки. И зубы. Так Мишке казалось. Он уже отвык летать на такой рухляди. Зачем, спрашивается, было устраивать спешку с прыганьем туда-сюда, если меньше чем через десять дней он снова нужен в Москве? А если шеф заранее дал ему указание, с кем здесь встретиться и что передать и как потом действовать, то почему это нельзя было сделать сразу, пока был? Ведь все равно он зря проболтался в этом степном пропыленном и прожаренном городишке, где, кроме гостиницы-клоповника, совершенно некуда деться.
Ежедневные поездки эти к Территории, к чему они? Все равно ни внутрь не попасть, ни вокруг не обойти. Охрана, правда, — это да. Ничего не скажешь, дело знают. На десять шагов не подпустили, хоть и видели они Мишкино удостоверение, и, следовательно, знали, что находиться ему тут не просто разрешается, а положено. Уж казалось бы, что один капитан, начальник смены, что другой, что старлея оба, со всеми знаком, а нет разового пропуска на вывоз, жетон такой с полоской магнитной, — и все. Остановись у предупредительного знака, иначе открываем огонь. Между прочим, откроют, и ничего им не будет. На поражение. Сам видел. Без всяких лишних окриков. Неграмотный, читать не умеешь, — извините. Свои же, со строительства, того за руки за ноги подхватили и уволокли, бледно оглядываясь. Надо будет шефа порадовать. Как он, интересно, все это отмазывает? Да сам шеф не будет, подвязал здесь кого, Контору небось.
В гостинице тоже не сахар. Клопы хрен с ними, нету там клопов, конечно, но вот эти трое… вновь прибывшие. Чем дальше, тем наглей. Разнюхивают. И при этом работают, падлы, на три голоса. Один — под сапога: майор! я старше вас по званию! доложите обстановку! Другой дурика ждет: Михал Иваныч, одно же дело делаем, какие могут быть между нами трения? Третий все молчком, выжидает. Мишка завтра с генеральской корочкой приедет, всех вас — за химок…
Заходя на посадку, «Аннушка» огибала высокое, как гора, пронизанное солнцем облако. Мишке хотелось курить. Из его окошка было видно, как выпавшие со стуком шасси вот-вот, кажется, заденут блестящие кресты на церквухе. Сели. Быково, мать его…
Мишка хмыкнул, освобождаясь от ремней. Вот, выходит, сколь жизнь его не учит, сколько он ни добивается в ней, каким уважением ни окружен в своей среде, а стоило шефу Михаилу объявиться, вновь закрутить свои дела неслыханные, ни в чем теперь от Мишки не таясь, — и вот они, мысленки понтярские, сопливая дешевка. Лезут, никуда не денешься. Как был ты, Мишка, любером, качком, шпаной, «спартаковцев» в Лужники ездил бить, так в душе и остался… заваливаясь на кожаные подушки своего «Понтиака» — не первой свежести тачка, секонд хэнд, но солидно, вид, престиж, не «Гольф» какой-нибудь, пусть он двадцать раз «Джетта», и не «шестисотый», во всех анекдотах обосранный, от зависти, конечно, — Мишка снова хмыкнул, подумал: да, первого своего он вздернул на шарфе в красно-белую «спартаковскую» полоску. Хорошо скручивались те шарфы…
Вместо Геника его встретил Лелик, похожий на Геника, как две капли, особенно со спины. Головы у них плавно переходили в плечи. Не головы, а вытянутости, сказал бы шеф Михаил.
— Ты куда меня везешь, чудо? — спросил Мишка, когда они выехали в Москву. Он курил уже третью, никак не мог накуриться после самолета. Чмошная страна. То ли дело «за речку» лететь — семь часов над Атлантикой, перешел в другой салон «Боинга», кури на здоровье…
— На фирму.
— Которую, чудушко?
— На главную. Или домой? Вы ведь не говорите, шеф.
— Геник бабу нашел?
— Так точно. Ее пасут потихоньку. Эти дни никуда не срывалась.
— Не сунулся Геник к ней от большого ума-то?
— Ни-ни. Как можно, шеф. Вы ж сказали.
Мишка поиграл кнопками своего сотового телефона. Вот он уже и шеф. Сам. И фирм у него несколько, среди которых есть главные и неглавные. Штат, временный и постоянный. Несколько приближенных. Недвижимость тут, недвижимость — там. Счетов тут навалом, но кто ж на них серьезные деньги держит-то. Для этого существуют счета — там. «UBS» в Базеле, «SBS» в Париже. Шлюхи — самые лучшие, самые дорогие, с перчиком. Две по-настоящему любимые женщины, для каждой он — любимый и единственный. Серьезно. Упаси Бог друг о друге узнают, драма, это вам не так, это — любовь. Чего не хватало? Чего он за шефом Михаилом-то опять увязался? Благодарность? Ну, благодарность, конечно, да. С тех денег, что у шефа заработал, и началось, что говорить. Но дальше-то своей головой думал. Без потусторонних штук. Здесь и так-то… Страх? Ну, страх, не без того. Посмотрел бы, кто со всем этим обойдется без дрожи в поджилках. Только ведь страх не страх, а умом-то Мишка понимает, что не сделает ничего ему шеф. Не будет просто. Не такой он человек. Для Мишки он человек, и им останется. Что бы ни было. Что бы сам Мишка своими глазами ни видел, в чем бы участия ни принимал. Значит, человек — это кое-что побольше, чем руки, ноги, голова и жопа. И все остальное, включая счета, которые — там… Может, «крыша» конторская понадобилась? Сейчас, кто умные, все под ней ходят. Им, этим, которые из бывшей «России», отстегивают помаленьку и спокойно живут. И тем хорошо — бабки легкие имеют, и опять же под контролем все. А которые умнее умных, сами на службу туда поступили. Может, этого Мишка хотел?
— Геник, ребятенок, как меня слышишь, это папа, прием.
— Значит, докладываю: ходит по магазинам, вечером в клубы, по-иному развлекается, один раз ездила на дачу с подругой и ее дочкой, четыре раза с мужиками, разные, к ней не ходили, возили к себе, ходила в театр один раз и один раз на этот… перформанс Моисеева со вторым, не помню фамилию, они ж голубые, чего ей там? Из Москвы отъезжать вроде не собирается, машина на стоянке во дворе.
— Геник, детка, тебя учили говорить волшебное слово «здравствуйте» или только неопределенный артикль «блядь»?
— Здравствуйте, шеф. С приездом вас. Докла…
— Во-от. Теперь надо сказать: «Извините, пожалуйста». Второе волшебное слово.
— Изви…
— Ладно, Геник, ты молоток. Я все понял, ты роешь землю. Где она?
— Дома. Спит. Она раньше двенадцати не выходит, а сейчас восемь.
— Спасибо, родной, у меня ведь часов-то нет, откуда мне знать, сколько сейчас, так, вижу — вроде утро…
