Все то же самое проделал со мной Гильермо — порядок действий в экстремальной ситуации был прописан правилами безопасности, я хорошо с ними ознакомился перед походом.
Прошла пара минут, а дрожь корпуса не прекратилась.
— Не могу удержать, сэр! — отчаянно воскликнул Саливан. — Нас разворачивает!
— У соседей та же ситуация! — доложил Гильермо, связавшийся с группой прикрытия.
Гул энергоустановки усилился, я смотрел на компас, неумолимо менявшую положение стрелку и пытался принять верное решение.
— Всплываем! — приказал я. — Гильермо, передайте команду соседям.
За обшивкой зашипел продуваемый балласт. Аппарат заметно накренился носом кверху, меняя глубину. Я взглянул на часы — полдень — и надиктовал запись в вахтенный журнал.
Спустя мгновения мы вынырнули на поверхность и ощутили сильную качку. Выглянув из люка, я выругался: с северо-запада надвигался шторм. Начало мутить. Не скажу, что страдаю морской болезнью, но волны в два человеческих роста не способствуют улучшению пищеварения.
— Стоп машина! — крикнул я Саливану.
Нас неумолимо тащило на восток, мы словно оказались посреди бурной реки, с легкостью увлекавшей тяжелые аппараты мощным течением.
Получив разрешение, Гильермо протиснулся в проем и заключил:
— С такой скоростью, может, и от шторма уйдем.
Я бы предпочел шторм вместо неизвестности.
Если застрянем тут надолго — хотелось думать, не навсегда, — Крепость останется без командира. До подхода эскадры «Ауткома» всего три дня, нас вполне могут объявить дезертирами, доказывай потом контрразведчикам, что не по своей воле здесь завис. Погоны снимут однозначно, мыслимое дело так рисковать в ответственный момент, когда на карту поставлена судьба целого ТВД.
— Можем опять нырнуть и бросить якорь, — предложил штаб-сержант.
— Нет. — Я закрылся локтем от брызг ударившей в борт волны. — Вряд ли поможет, скорее разорвет аппарат, смотри, как тащит.
Нас снова приподняло на волне, накатившая следом развернула, плеснула в надстройку.
— Давай на малую глубину! — скомандовал я Саливану. — Запускай двигатели, погружение десять метров! Курс — восток.
Гильермо съехал по поручням в отсек, я задраил люк, спустился и занял место командира.
— Что у соседей?
— Нырнули, следуют за нами.
Только сейчас я додумался заглянуть в бортовой журнал и поднять показания самописца. Скорость, с которой мы прибыли в район, оказалась в полтора раза выше, чем способен выдать аппарат. Только это средняя скорость, нас же не у Крепости подхватило «течением», а в какой-то определенной точке.
Прогнав через приложение данные, я вычислил координаты, где мы заметно ускорились не по своей воле, — если за центр притяжения принять буй № 13, радиус действия неизвестной силы будет около двадцати миль.
— Может, всплывем под перископ, — предложил Гильермо, — дадим шифрограмму в Крепость, объясним ситуацию?
— Дадим, только сделаем иначе: выстрелим радиобуй.
Я подготовил шифрограмму, запаковал сообщение.
— У меня все готово, — объявил Гильермо.
— Отправляй. — Я переключил управление терминалом связи на штаб-сержанта и подался вперед. — Саливан, заряди носовые и кормовые торпедные аппараты и будь готов стрелять.
— Есть, сэр!
Спустя несколько секунд оператор доложил о готовности.
Я следил за мониторами на панели управления, и происходящее не нравилось все больше: мы прошли буй № 13, направляясь к берегу, где далекой цепью возвышались горы Загрос, отроги которых достигают Ирака. Аппарат серьезно разогнался, возникла угроза столкновения с подводными скалами. Похоже, я ошибся насчет точки притяжения либо место приложения силы, влекущей нас к берегу, внезапно изменилось.
— Стоп машина, — сказал я. — Гильермо, продублируй команду соседям.
Скорость снизилась, но нас по-прежнему влекло вперед.
— Всплываем под перископ.
Я вывел на планшет карту Ирана. Перед нами раскинулась провинция Бушир с одноименной столицей, расположенной намного севернее вдоль побережья. Светились красным точки портовых городков, только нас тащило в пустынную область Гермсира — отлогой заболоченной равнины, примыкающей к горам Загроса.
Почему так, почему именно со мной творятся странные вещи? Мелькнула и растаяла мысль о проделках Кило-7.2, который угрожал расправой, когда я застрелил Руди Новака.
Нет, ИскИн не настолько всесилен, чтобы изменить под себя огромную локацию, тут что-то другое.
Я сжал пальцами спинку операторского кресла — похоже, вот она, верная догадка: кто-то меняет здесь под себя виртуальное пространство, иначе как объяснить работающий модем, отсутствие «тумана войны», непреодолимую силу, влекущую на восток. Все это указывает на действия иного порядка, характер которых сложно объяснить, пока не прибудем в конечную точку путешествия.
А если не выживем? Размажет о подводные скалы или рифы?
Качнув головой, я пересилил себя, чтобы не отдать команду «Малый назад». Сопротивляться «течению» бесполезно, уже пробовали, лучше дождаться финала.
— Сэр, впереди камни, — доложил Саливан. — Глубина минимальная, вскоре пропорем брюхо.
Я и без него видел картинку на сонаре. Надо отдать должное оператору, голос напряжен, но паники не слышно.
— Всплываем, — приказал я. — Торпедные аппараты — товсь.
— Есть, товсь.
— По камням… залп!
Автомат заметно вздрогнул, торпеды ушли вперед, я запустил секундомер. Взрыв должен был прогреметь спустя несколько секунд, но стрелка бежала по кругу, и ничего не происходило.
— Мы не могли прома…
Саливан не договорил. Впереди громыхнуло.
Странно, почему с такой задержкой? Я взглянул на показатели скорости — аппарат терял узлы, притормаживая.
— Нас искусственно замедляют, — сказал штаб-сержант у меня над ухом.
Я оглянулся: широкий лоб Гильермо покрывала испарина.
— Сообщите соседям: «Действуй как я». Только нас пускай случайно не подстрелят.
Скорость хоть и падала, но шли мы все равно прилично — двадцать узлов в надводном положении, а если учесть волнение на море и камни впереди…
— Приготовиться к столкновению! — крикнул Саливан.
Я сунул в рот загубник, согнулся, как при аварийной посадке самолета, накрыв голову руками.
Сбоку громыхнул взрыв — соседи ударили по рифам торпедами. Под днищем раздался громкий скрежет, аппарат начало разворачивать, кренить на левый борт, а потом мы врезались во что-то крепкое и большое.
Меня сбросило с кресла, приложило ухом о переборку. Единственное, что запомнил, — как хрустнула обшивка, сквозь пробоину хлынула забортная вода, и мир померк.
