— Несомненно. Но не на уровне интеллекта, — ответил Херберт. — Впрочем, это еще следует доказать, — тут же оговорился он. — Для однозначных выводов у меня недостаточно фактического материала.
Подлунный бункер. Уровень служебных помещений…
В свой кабинет адмирал Лозин вернулся один.
Может, действительно слетать на Землю? — подумал он, снимая китель униформы. Оставшись в рубашке, он расстегнул магнитную застежку ворота и сел в кресло, поодаль от компьютерного терминала.
Напряжение медленно отпускало. Только сейчас, после появления флота ИНЫХ и первого огневого контакта, он начал понимать, насколько трудным было многолетнее ожидание свершившихся сегодня событий. Наверное, поэтому, вопреки логике, вместе с усталостью ощущалось облегчение.
Они пришли. Неизбежность свершилась, нет более неопределенности, и мы неплохо подготовились к встрече — стоило вспомнить, какой объем важнейшей информации удалось выжать из первого столкновения, чтобы ощутить чувство качественно проделанной работы.
Ничто, ни один день или час напряженных усилий не пропал всуе, дав реальную неоценимую отдачу.
Мы одолеем их, — пришла мысль.
Адмирал потянулся за сигаретами. Старая вредная привычка — курить он бросал дважды, в первый раз во время срочной службы, когда никотин здорово досаждал, особенно на марш-бросках. Потом, пройдя немало горячих точек, которых до вторжения ксенобиан хватало по всей территории земного шара, и в России в частности, он не выдержал и начал курить вновь. Второй раз пришлось бросать, когда подал рапорт о переводе в военно-космические силы. Требования к здоровью будущих космодесантников предъявлялись предельно жесткие, равно как и к интеллекту, поэтому с дурными привычками пришлось распрощаться.
В третий раз Лозин закурил, когда готовился старт «Тандема».
Тяжелое прощание с сыном, который хоть и знал, что расстается с родителями навеки, но в силу возраста (Андрею тогда только исполнилось восемь лет) отказывался воспринимать это как окончательную неизбежность, сильно повлияло на командующего флотом. Он переживал за Андрея, за Настю, которая тяжело, надрывно приняла саму идею о вводе в состав экипажа колониального транспорта единственного сына.
Она слушала доводы Ивана и не слышала их.
Душа матери отказывалась принять гипотетическую, с ее точки зрения, опасность вторжения ИНЫХ, она жила иным измерением, — выдержав вместе с Иваном самые драматичные эпизоды схватки за Землю, она быстро и незаметно вернула себе душевное равновесие, сосредоточив все помыслы на сыне.
Пережив ужас ксенобианского вторжения, она не могла представить, что может случиться нечто еще более страшное.
Тяжелые мысли…
Иван бросил окурок в утилизатор и потянулся к коммуникатору, который положил на низкий журнальный столик, когда снимал китель.
Надо позвонить Насте.
За этой мыслью его застал внезапный сигнал интеркома.
Взглянув на индикатор, адмирал понял, что его вызывает оперативный отдел внешней разведки.
События, разыгравшиеся этим утром в районе орбиты Плутона, явно получили свое развитие.
— Да, Лозин, слушаю, — произнес он, коснувшись сенсора.
— Адмирал, новые данные с поверхности Плутона. Информация чрезвычайной важности. На ваш терминал включена линия визуального он-лайн канала.
— Понял.
Вот и слетали на землю, старшина… — промелькнула в голове совсем не соответствующая обстановке мысль.
* * *
Усаживаясь в кресло перед терминалом, адмирал машинально отметил время: прошло девятнадцать часов с того момента, как одна из сфер флота ИНЫХ была разрушена в непосредственной близости от Плутона.
— Что происходит, сообщите вкратце, — произнес Лозин.
— Мы отследили места внедрения уцелевших октаэдров в кору планеты. Все близлежащие группы датчиков были переориентированы для наблюдения за данными районами.
— Я не вижу изображения, — произнес Лозин.
В ответ на его слова тускло вспыхнула сфера голографического монитора.
— Изображение обработано компьютерами. Над поверхностью Плутона царит мрак, поэтому нам пришлось подключить реконструктивные модули, они визуализируют картину по данным сенсорных систем.
— Хорошо, я понял, дайте наконец видеоряд!
С первого взгляда однозначно оценить картину происходящего Лозин не смо1.
Разум адмирала несколько секунд адаптировался к бледному сиянию — подобное явление иногда наблюдалось над Плутоном, но в данном случае оно не имело ничего общего с естественными процессами.
Обладая отличной памятью, он сразу узнал некоторые характерные особенности рельефа — ему демонстрировали тот участок поверхности Плутона, под которым имелись залежи тяжелых металлов.
Данные сканирования оставляли желать лучшего: на фоне бледной засветки медленно перемещались крохотные искорки, так бывает у человека, когда вдруг неожиданно закружится голова и перед глазами начинают летать «звездочки».
— Отдел наблюдения! — потребовал Лозин.
— Дежурный офицер на связи! — На отдельном экране появилось лицо капитана Горчакова.
— Семен Петрович? Сам контролируешь ситуацию?
Вопрос прозвучал риторически.
— Почему данные сканирования так плохо детализованы?
— У меня не было приказа на перемещение сенсорных комплексов.
— А своей головы на плечах нет? — резко осведомился Лозин. — Немедленно задействовать резервные АРК!
Иван Андреевич переключил канал интеркома, соединившись с отделом внешней разведки.
— Басаргин, чем вы там заняты?
— Ведем наблюдение за флотом неприятеля.
— Ну и как он?
— Сферы поменяли курс. Сейчас они сближаются с Плутоном.
— Хорошо, продолжайте. Я забрал резерв АРК.
— Оставьте хоть один корабль, Иван Андреевич, — попросил Басаргин.
— Хорошо. Одного разведчика оставлю. Что с установками термоядерного синтеза?
— Работают в штатном режиме.
— Передай автоматике код предварительной готовности.
— Будем взрывать?
— Пока не решил. Не знаю. Все, исполняй.
Лозин откинулся на спинку кресла.
Четыре термоядерных реактора, смонтированные в определенных точках на поверхности Плутона, снабжали энергией всю локационную сеть сенсорных устройств, расположенных в зоне планетарных орбит. Периодически специально настроенные лазерные излучатели посылали в заранее известные точки импульсы когерентного излучения предельно низкой мощности, заряжая энергоблоки спутников слежения.
