Ковер на стене — это российская беда, уходящая корнями в далекое прошлое и доставшаяся нам то ли от татар, то ли от монголов, со времен злопамятного ига, сильно подкосившего старую Русь. Тогдашние хозяева мира образ жизни вели кочевой и, избегая капитального строительства, таскали за собой свои временные жилища. Поставишь вот такую средневековую палатку, обвесишь ковриками, тепло и здорово. Чем уж сей способ утепления пришелся по вкусу русичам, сказать сложно, но взращенный и культивируемый в мозгах простого обывателя тонкостью стен и нерадивостью строителей, используется во многих квартирах до сих пор.
Также пошли под снос балдахины и кружевные подушки на выброс, и стоило бы заменить саму кровать с набитым пухом матрасом, но ни времени, ни желания на это особо не находилось. Спать на мягком я вообще не люблю. Ляжешь вот на такие перины, утонешь в них, а поутру проснешься скрюченный с болью в пояснице. Даже дома я иногда подкладывал под матрац доску, чтобы во сне распрямлять позвоночник, и в какой-то момент дозрел до мысли о покупке ортопедического матраца, но судьба распорядилась иначе. После нескольких часов работы получилось чистенько, бедненько, вполне себе удобно и без претензий.
— Позже мебель буду менять, — бубнил я про себя, скидывая надоевший за день сюртук и облачаясь в домашнюю куртку и легкие туфли. — Может, картин пару повешу, еще зеркало в рост или какую другую экзоту.
Нет, все-таки я оптимист. По всем признакам мне светит отставка через полторы недели, а я обстановку новую обдумываю. С другой стороны, не впадать же в черную депрессию? Допустишь такое, а там до петли недалеко.
В дверь настойчиво постучали.
— Господин негоциант! — Голос вроде знакомый, но понять кто не могу. Не привык я еще к местным, не различаю всех тонкостей. — Господин негоциант, барон Грецки уже прибыл.
— Вот черт! — Окинув себя взглядом с головы до ног и решив, что выгляжу вполне себе на уровне, я поспешил вниз, опираясь на трость. Сам же пригласил и сам же опаздываю, некрасиво вышло.
Зимин, успевший умыться и переодеться, каким-то чудом меня опередил и сейчас, сидя в столовой напротив Яроша, развлекал его разговорами.
— Господин барон, рад встрече, — выдал я, ковыляя по бесконечным ступенькам. — Как самочувствие, как супруга? Вижу, вы опять без нее.
— Опять. — Грецки поднялся со стула и бодрым шагом направился ко мне. Вот же глыба, вот же матерый мужик. Вчера хлестал наравне со всеми, а вида такого, что хоть сейчас на обложку журнала «Здоровье». — Супруга мучается с этой чертовой мигренью уже второй день. Опасаюсь, как бы чего серьезного не приключилось. Завтра же поутру к лекарю её, а сейчас пусть отдыхает.
Мы пожали друг другу руки и принялись рассаживаться за столом.
— Не думал я, Дмитрий, — Ярош подвинул к себе бокал с соком, — что будем ужинать сразу после приема. Думал, уйдете с головой в дела и забудете о старом полковнике.
— Не прибедняйтесь, Грецки, — хмыкнул я, наблюдая, как слуги расставляют на столе подносы с закусками. — Кого-кого, а уж вас старым назвать язык не поворачивается.
— Так все-таки, — склонил голову набок Ярош, — приглашение мне льстит, да и поесть на халяву я всегда готов, только вот думаю, что не для праздной беседы вы меня сегодня пригласили.
Слушал я барона вполуха, прокручивая в голове кадр за кадром, слово за словом, странную ночную беседу в шумном питейном зале. Дождавшись, пока наконец обеденный стол приобретет законченный, заставленный блюдами вид, я потер руки и переложил на свою тарелку сочную обивную.
— Есть у меня к вам разговор, барон, тут спорить не буду. Не то чтобы я не рад видеть вас в своем доме, и вот так, по-свойски, пригласить отужинать и поболтать, но обстоятельства вынуждают бросить все и заняться более важными вопросами.
— Слушаю. — Грецки решил остановиться на птице и, отхватив себе жирную куриную ногу, впился в нее зубами. Поесть Ярош действительно был не дурак.
— Помните вероломное нападение на наш экипаж в лесу?
— Как не помнить? — хмыкнул Грецки. — Мой топор тогда вдоволь прошелся по бандитским шеям, а вам достался арбалетный болт в бедро.
— А помните, — я кашлянул в кулак, — что силы наши были, мягко говоря, не равны, и чтобы остаться в живых, мой друг Вячеслав применил несколько нетрадиционный способ обороны, не принятый в этом королевстве?
— И это из поля моего внимания не выпало, — согласился Ярош. — Более того, перед тем, как отвезти вас к лекарю, именно я посвятил вас во все тонкости нарушения. Объясните, милейший, в конце концов, к чему вы клоните, а то своими наводящими вопросами рискуете испортить всю прелесть столь прекрасного ужина.
— Пистолет-пулемет «Кипарис», как, впрочем, и любой другой огнестрел, имеет отвратительную привычку оставлять после стрельбы гильзы, — пояснил я. — Любой следак, а, по-вашему, розыскная стража, имея понятие и хоть раз, даже на картинке, видя стреляную гильзу, способна понять, что на дороге использовалось оружие.
— Мы оставили гильзы, — кивнул Ярош, — это да, но в суматохе событий, думаю, что и розыскную команду толком не отправляли, ограничившись патрулями ближнего гарнизона. Впрочем, навести справки стоит.
— То есть, — кивнул я, — гильзы вы не подбирали?
— Нет, конечно, — отмахнулся Грецки. — У меня голова другим забита была. Если бы обошлось без ранений, наверняка пошарились бы по снегу, поискали следы, а так хорошо, что ногу сохранили. До сих пор, вон, хромаете, да с тростью не расстаетесь.
— И с Кларой вы, значит, не встречались? — Я попытался придать лицу выражение как можно более наивное и непосредственное.
— Нет, конечно, — кивнул Грецки. — Она же похищена!
— А я встречался.
Сказать, что барон сильно удивился, это ничего не сказать. В первую очередь он поспешил подавиться соком, которым запивал жирную курицу. Потом он пару минут пытался отдышаться и под конец, откашлявшись и вытерев лицо полотняной салфеткой, с интересом уставился на нашу веселую компанию.
— Вы не поверите, — повторил я. — Вчера вечером, во время приема я получил интересную записку, в которой неизвестным доброжелателем мне было назначено рандеву. Именно на нем я Клару и встретил.
— На записку взглянуть можно?
— Легко.
Клочок бумаги был у меня в кабинете, и чтобы рассмотреть его, нам пришлось подниматься на второй этаж.
— Это не её почерк, — отрицательно помотал головой Ярош. — Она подписывалась на многих документах, составляла отчеты. В различиях вы можете убедиться, подняв архив.
— Не факт, что записку писала она, — кивнул я.
