— Смогу, господин негоциант.
— Как найдешь, говори, что есть работа. Пусть прибудут за город завтра ровно в час обеда. Там, как я помню, и трактир был, так вот в нем пусть собираются. В городе, скажи, встречаться недосуг. Сам же, как весть разнесешь, дуй туда и скажи, чтобы трактирщик приготовил тайную комнату, где господа совещаться могут. Пусть вина туда ко времени назначенному принесет, мяса, овощей. В общем, столько, чтобы мужики сытыми от стола отвалились. Понятно излагаю?
— Разыскивать кого будем? — обрадовался Дирек.
— Разыскивать, — кивнул я. — Вот что меня в тебе удивляет. Ты вроде и малый неглупый, и знакомства нужные имеешь. Вон со стражниками розыскными, что в отставке и то свести можешь. Так почему же ты сидел и строчил портки за копейки?
— Батюшка с матушкой хотели, чтобы я портным стал, — пожал плечами Аморис. — У нас же не принято родителей разочаровывать, пусть даже и покойных, так что старался, как мог. Но вы это, господин негоциант, верно подметили. Портной из меня никудышный. Столько лет проучился, а до парадной материи старый хозяин так ни разу и не допустил. Все себе передники строчил да пояса обметывал. Наскучило изрядно.
— А как тебе при представительстве служится?
— Сказка! — Аморис расплылся в блаженной улыбке. — Одежу новую дают, кормят от пуза, спать можно ложиться со всеми и вставать не рано, а главное, за провинности не порют.
— А надо бы, — хохотнул барон. — Двадцать розог по мягкому месту еще никому не вредили. Наоборот, усердия прибавляли и рвения в работе.
— Пороть мы тебя не будем, — успокоил я разволновавшегося мастерового. — Если задачу понял, то дуй спать, но прежде принеси лист пергамента.
Усевшись поудобнее за стол, я вытащил из кармана шариковую ручку и вывел в самом верху листа «Устав».
— Это что за чудо дивное? — Грецки и Зимин пристроились у меня за спиной.
— Друзья мои, — начал я с ноткой торжественности. — Чтобы заинтересовать человека, придать ему усердия и заручиться лояльностью, не требуется розог. Нужен финансовый стимул. Я возьму всех старых сыскарей на работу и организую первое в этом мире частное сыскное агентство. Пусть оно будет построено вокруг всего одного дела, но оно будет официальным, с уставом и обязательствами. Сами подумайте, люди ушли в отставку, и почти наверняка влачат жалкое существование, перебиваясь сезонными заработками и шабашками. Я же приду и предложу работу, официальный статус и солидное по нынешним меркам жалованье, а упускать такой шанс — смысла нет. Достаток, уважение и уверенность в завтрашнем дне, вот что они получат.
Стопка приглашений на моем столе все пухла, а разобрать её, даже для того, чтобы написать банальную отписку, руки не доходили. То приезжал купец с дальнего кордона и требовал целлофановых пакетов количеством две подводы, то являлся франт, в духах, бантах и помаде, и заказывал двадцать коробок зефира, то являлся отставной генерал и интересовался наручными часами, механическими, и чтобы с тремя стрелками и день казали.
Официальный прием желающих по пустякам я начал, едва закончил завтрак, и голова шла кругом от обилия подписей, печатей, пожеланий и угроз.
— Заходите. — Отодвинув очередной продленный на год договор, по которому Негоциантский дом Подольских обязался поставлять в местный университет грифельные карандаши и ластики числом в три подводы каждый квартал текущего года, я откинулся в кресле и потер уставшие глаза. Едва полдень, а писанины на столе было, собери её в стопу — и лампочку с нее можно вкручивать.
— Здравствуйте, господин негоциант. — В дверях появился невысокий тщедушный человечек с крысиными чертами лица, комкающий в руках кепку. — Я к вам по поручительству пекаря Маруша из пекарни «Сдобные баранки». Хочется ему с вами контракт заключить на поставку обсыпки для калачей.
— А что же сам Маруш? — удивился я. — Вместо того чтобы самому прийти, проявить уважение к будущему партнеру, посылает своего слугу.
— Батюшка захворал, — вздохнул крысеныш.
— Ах, батюшка, — хохотнул я, окидывая взглядом тщедушную фигурку сына пекаря. — Худоват ты, брат, сильно.
— Это я в матушку, — пояснил крысеныш-сын, еще больше смущаясь и краснея. — Но вы, господин негоциант, не сомневайтесь, дела я вести умею, и выгоды своей не упущу.
— Представьтесь хотя бы, — улыбнулся я. Находиться на таком месте, где ты играешь ведущую роль, приятно, а в моем положении большего начальника, вдвойне. Главное — палку не перегнуть и не перейти на откровенное хамство. До этого-то один шаг.
— Карлан Маруш, — пролепетал мой собеседник.
— Дмитрий. — Встав, я прошел вперед и протянул младшему пекарю руку. — Присаживайтесь. Извините, что за слугу принял, уж больно робко себя вели поначалу.
— Спасибо, — юнец чуть помялся, — Дмитрий. Это ничего, меня всегда не за того принимают. Только нам обсыпка особая нужна. У Римика, что ватрушки на левом берегу печет, обсыпка кружочками и лимонная. Нам же нужна палочками и сердечками, из тех, что на заборах малюют стрелой проткнутыми. Будем розовые баранки печь для барышень и голубые для кавалеров.
— Идея хороша, — согласился я, доставая из ящика стола типовой договор поставки продуктов питания. — Только сложно будет, господин пекарь. Лимонные кружочки они что, брак сплошной, к тому же не нашим домом поставляются. Наши же делают и колечками, и шариками, палочками и сердечками вот теперь займутся, только стоить это будет процентов на десять дороже, чем у ваших прямых конкурентов. Сами понимаете, эксклюзив, особые условия доставки для важных персон.
— И кто же это важные персоны? — тонким обиженным голосом поинтересовался мой собеседник.
— Как кто? — наигранно удивился я. — Вы, конечно. Такие партнеры, как вы, ценятся нашим негоциантским домом, и для них особые условия работы и особые привилегии.
— Да ну, — ахнул сын пекаря.
— Товар подороже, — продолжал я, увидев, как мальчишка плотно садится на крючок, — но и качество в разы лучше, чем у конкурентов. Мы за это отвечаем собственной репутацией, милейший Карлаш.
— Сколько же будет стоить килограмм обсыпки на особых условиях?
— Особой обсыпки, — я поднял палец вверх, — для особых клиентов.
— Так все-таки?
— Десять золотых.
— Много как-то, господин негоциант, — смутился парень. — Батюшка велел больше шести золотых ни в какую не давать.
— Так он что думал, ваш батюшка, — улыбнулся я, — что мы такую же дрянь повезем, как у ватрушечника. Да вы подумайте, прикиньте, что и как, а я пока угощу вас вином с сыром. Вино наше, привезенное, в стеклянных бутылках.
