- Как-то очень пессимистично звучит, - грустно отзывается Стёпка.
- Смотрите реальности в лицо, - отвечает водила и бросает короткий взгляд на моего друга в зеркало заднего обзора. - В школе, если вы ещё учитесь, вам-то небось поют, что мы победим, но европейцев, кажется, это совсем не волнует. Хотя, Москву, думаю, оставят. Оставят нас жить на клочке территории не больше Латвии, а остальное заберут. Бурятия с тайгой узкоглазым отойдёт. Может, ещё за Владивосток поборются, да там, поди, США нарисуется вдруг в друзьях, да себе всю Камчатку заберёт, правда, не знаю, что они там будут делать. Мне интересно, как наш юг делить будут. Вот это пугает. Не наделают же там массу анклавов.
- Это получается, что Китай будут самыми большими? - интересуется Стёпка.
- Вероятно. Они ж там наплодились как кролики. Мы, ребят, собственно, уже подъезжа-ем. Три тысячи с вас готовьте.
Три тысячи? Виду я не показываю, но ужасаюсь от названной суммы. За такие деньги можно от Саратова до Самары доехать в нашей реальности. Предполагаю, что друзья тоже возмущены, но Серый уже шелестит полами куртки. Незачем спорить с невинным человеком.
А невинный человек тем временем внимательно изучает в зеркале действия Сергея, а потом вновь смотрит на дорогу и продолжает словесный понос:
- Не представляю, зачем вам музей сдался. В такое-то время. Туда сейчас и не ходит, поди, никто.
- Нас там родственники ждут, - тихо отвечает Стёпка.
Забрызганное Рено съезжает к тротуару, и говорливый таксист выключает двигатель.
- Возьмите деньги, - просит Серёга, и бледная рука друга появляется в поле моего зрения.
- И зачем вам нужен этот музей. Сейчас в музеи вообще никто не ходит, - говорит водила, забирая деньги. - Пусто там... - потом он замирает и хмуро поглядывает на купюры. - Вы мне чего дали?
- Деньги, - неуверенно произносит Стёпка.
- Мне нужны настоящие! - шофёр швыряет купюры назад. - А не какие-то бумажки, сделанные под не пойми какую валюту.
Стёпка вздыхает и отчётливо слышу шёпот друга:
- Этого я больше всего и боялся.
- Я не понимаю, что здесь происходит? - бормочет Серый, собирая купюры. - Это един-ственные деньги, которые у нас есть.
Водитель откидывается на сиденье, хмурится и зло глядит на дорогу. Разговорчивый балагур с его лица исчез, уступая место разгневанному карлику. Недалеко от машины пару мальчишек помладше меня тащили через маленькую площадь металлическую сетку от кровати, редко поглядывая в сторону нашего автомобиля. В салоне повисла тонкая тишина, разрывающаяся лишь шёпотом динамиков, в которых теперь играла группа Любэ.
- Меня такой расклад совсем не устраивает, - говорит таксист и поворачивается в мою сторону. - Предлагаю обмен. - Глаза водилы вдруг сверкают, губы улыбаются, я вновь вижу усмешку сумасшедшего профессора. И она вновь напоминает двадцать третье июля. - Двоих из вас я отпускаю, а кого-нибудь одного вы оставляете. - Рука таксиста ложится мне на голову, и он ласково треплет волосы на макушке. - Мне нужны работнички. Уж мы-то поработаем.
У меня сердце останавливается от ужаса, и ноги сводит. Острое оружие оппозиционеров давит из внутреннего кармана на грудь. Но если я даже успею надеть смертоносную штуку, то полмашины же разнесу.
Ещё пять секунд и я обкакался бы от страха, если бы не Серый. Проблема решилась мускулами. Парень нападает на шофёра, хватает за шею и кричит всякие нехорошие слова. Если вырезать всю ту ругань, которую нам запрещают говорить родители, получится что-то типа:
- Ах ты, сволочь паршивая! Ты чего тут удумал!?
Поражённый шоком я медлю лишь секунду, а потом открываю дверь машины и вываливаюсь наружу. Позади хлопают двери. Мы выходим почти одновременно. Сначала Стёпка, потом Серый, которому водила успевает врезать по носу, а потом и сам таксист. Разница в доли секунды.
Пока водитель выходит, Серёга уже оббегает машину, продолжая выплёвывать самые запредельные ругательства. Дверь таксист закрыть не успевает. Серый швыряет на неё мужчину и бьёт. Водила начинает ругаться в ответ и пытаться ударить Серёгу.
Мы со Стёпкой отбегаем.
- Может, ему помочь? - спрашиваю я дрожащим голосом, ныряя во внутренний карман куртки.
- Погоди, он неплохо справляется, - отвечает Стёпка.
Накаченный Серёга, который не уступал по росту таксисту, и правда справлялся очень неплохо. Он мутузил мужика так, что тот не успевал даже руку вскинуть.
- Сейчас ты встанешь и пойдёшь отсюда! И чтобы я больше тебя не видел! - орёт Серый.
Таксист поднимается с мощёной мостовой и отходит на шаг. Размазывая по лицу кровь, капающую из носа, он шипит:
- Ты понимаешь, что я найду и тебя, и твоих дружков, - шипит он. - И тогда вам трындец! Мы же убьём вас.
- Пошёл вон! - орёт Сергей, и таксист отшатывается.
- Парень, отдай мне машину, иначе...
- Пошёл в жопу, я сказал!
Меня пугает кровавая усмешка на лице таксиста.
- Ну я тебя предупреждал, сивый.
С этими словами водитель рысцой уносится к полуразрушенному зданию, а мы со Стёп-кой приближаемся к Серёге.
- У нас есть повод для беспокойства? - спрашивает Стёпка.
- У нас есть мало времени, - строго замечает Сергей, провожая суровым взглядом часто оглядывающегося таксиста. - Поэтому проворачивайте свою операцию быстрее.
Он так и говорит: проворачивайте. Значит, у меня есть шанс отправиться в музей со Стёпкой. Обхожу машину и сосредотачиваю взгляд на сером здании перед нами. Двухэтажная готическая конструкция с узкими окнами и обшарпанным фасадом. Во мраке дня, который почти превратился во тьму, музей выглядит совсем зловеще. И у входа - никого.
- Пробирайся внутрь и делай своё дело, - говорит над ухом Сергей, и я вздрагиваю от неожиданности.
- А мы разве не идём? - хмурится Стёпка.
- Мы не идём, - сухо отвечает Серый. - Нужно стеречь машину. Вдруг этот болван вер-нётся. А нам нужно будет как-то добраться до вокзала.
- Но ты же можешь посторожить и один, а я... - но Стёпка не успевает договорить.
- Тёмка идёт один, - строго констатирует Серый и бросает в меня испепеляющий взгляд. Я судорожно сглатываю воздух и пожимаю плечами:
