— Журчит, — сказал тот солдат, который на берегу первым заметил роболодку. — Вроде ручей…
Так и оказалось — противоположный берег рассекало множество узких протоков. От бегущего по кругу раствора отделялись ручейки и текли к центру платформы.
В корпусе роболодки затарахтело, она развернулась и бортом прижалась к керамическому склону. Красные глаза на пластмассовом лице стали зелеными.
— За мной. — Шунды первым прыгнул с палубы, следом перебрались остальные.
Оставив роболодку покачиваться у берега, они прошли немного вперед, и канал исчез из виду — взвесь жидкого стекла окружила отряд.
— Не заблудиться бы, — проворчал Магадан. — Начнем еще кругами ходить.
Шунды топнул ногой по керамическому полу.
— Он же наклонный. Чуток совсем, но все равно видно… Надо только со склона идти. И ручьи эти…
— Ручьи радиальные, — сказал Раппопорт. — Они т-тоже к центру. Главное, в-вдоль них…
Впереди чешуйки потемнели, словно густая волна излилась из далекого центра, сначала вспухла пузырем, а потом плеснулась во все стороны и побежала кольцевым валом. Один из солдат, вскрикнув, метнулся назад. Тут же сквозь запрудивший пространство дрожащий гул донеслись вопль и всплеск, когда он свалился в канал. Магадан запоздало выкрикнул: «Стой, урод!» — и потом мир будто моргнул, пространство дохнуло горячим ветром, вспыхнуло все вокруг, ослепив Шунды Одому, и он повалился на керамический пол.
* * *
Добравшись до перевернутых вагонов туристического каравана, Данислав долго бегал между ними, залезал внутрь, рассматривал трупы, то и дело выкрикивая: «Ната!» — но так и не нашел ее. Кто-то здесь был, кто-то прятался в развалинах, несколько раз Дан замечал фигуры в отдалении, но они тут же исчезали. Слыша впереди плеск воды, он достиг высокого здания с золотистым куполом, рассмотрел бок сферы в пятнах гари и дверь шлюза… Ната могла быть внутри, а могла быть снаружи — Дан не знал, где искать. Он проверил висящий на сбруе пистолет-пулемет, вошел в короткий тамбур за дверью, сел у стены и достал монокль.
Двое, держась за руки, стояли перед черным шаром. Как только Данислав появился, они заговорили.
«Мы не двигали так, чтобы появился ты, — сказали они. — Значит, ты тоже Другой. Ты ищешь Другую?»
«Другую? — переспросил Дан, останавливаясь перед ними. — Кого?»
«Недавно появилось много Других. Часть сразу стерлись, нескольких Маленькие утащили в Него. Одна Другая убежала. Пряталась. Недавно Маленькие нашли ее и тоже понесли к Нему».
Хотя голоса у них были пустыми и как бы сонными, некоторые слова — «Другой», «Маленькие», «к Нему» — они произносили с особым выражением и выделяли паузами.
«Другие? Это те, кто ехал в туристическом караване? Как зовут другую, которая убежала, вы не знаете? Да нет, откуда вы можете… Где она? И кто такие „маленькие“?»
«Маленькие стали Другими. Было два образца, от них пошли все Маленькие. Мы двигали их, а потом узнали, что двигать — зло».
«Вы — Восток и Запад?»
«Я — Запад», — сказал близнец мужского пола.
«Я — Восток», — сказала девушка.
«Ты — Другой», — сказали они хором.
«Меня зовут Дан. А та другая… может, это Ната! Где она сейчас? Куда ее потащили?»
«К Нему».
«Кто такой Он?»
Они долго молчали, потом вновь заговорили одновременно:
«Перед этим появился еще один Другой, сказал, он — Гэндзи. Он все-все узнал про нас. Узнал, как мы двигали Маленьких. Сейчас Гэндзи внутри, вместе с Другими движется к Нему».
«Кто такой Он?» — повторил Дан.
«Он — это Он. Он внизу, Он тоже стал центром. Мы двигали Маленьких, пока не решили, что нужно сделать кого-то, кто станет двигать их лучше нас…»
«Я не понимаю… Вы двое… Вы знаете, кто вы?»
«Мы — центр мира. Нас создали. Мы… Я…» — голоса зазвучали вразнобой, «на» произнес парень, «с» — девушка, потом он сказал «соз», а она — «дали». Подростки разжали руки, посмотрели друг на друга, после чего заговорил Запад:
«Только сейчас мы/я узнали… Я узнал, что есть движение вне меня. Раньше я не понимал движения Маленьких и не знал, что есть Другие. Я был центром мира и двигал мир вокруг. Приближал к себе разные части, удалял, смешивал их… Я мог двигать, но я не двигался сам, все двигалось вокруг меня по моей воле. А еще была она. Восток. Я понимал, что и она центр и может двигать… Мы были центрами двух кругов, соединенных в одной точке, перевернутой восьмер… Идет Другой».
«Кто идет?» Тут Данислав увидел сутулого худого старика, который отделился от поверхности черной сферы.
Искины вновь взялись за руки.
«Профессор Раппопорт?» — спросил Дан.
Старик окинул искинов взглядом и встал рядом с ними.
«Вы кто?»
«Данислав Серба. Помните, я учился на вашем факультете?.. Откуда вы здесь взялись?»
«Сейчас этот Другой двигается к Нему», — сообщили искины.
«Я вас не помню, — сказал Вячеслав Раппопорт. — Где вы находитесь физически?»
«В шлюзе, у входа в платформу».
«Ах, вот как. Мы этот шлюз уже прошли. Вы с моноклем? Я ввожу информацию через терминал, просто нажимаю сенсоры джойстика… Мы приближаемся к центральному колодцу».
«Кто приближается?»
«Тут несколько дерекламистов».
«Шунды Одома?» — понял Данислав.
«Да. Он хочет взорвать средад».
«Его», — сказали искины.
«Средад — это он? В смысле, Он, тот, о котором они все время говорят? Что это?»
«Мандала. Точка соединения между эго и бессознательным. Адом и… — Раппопорт вдруг мигнул — исчез на мгновение, потом восстановился. — Вы кто?» — повторил он.
«Я работаю на вашего брата. Меня послали в Университеты узнать, что происходит. Я здесь с одной знакомой, она отправилась на экскурсию в Псевдозону, как раз когда платформа опустилась. Теперь я ее ищу…»
«Другую двигают Маленькие», — сказали искины. «Бра-ат… — протянул Раппопорт. — Так вы агент, сборщик инфы?»
«Да. Кто такие эти Маленькие?»
«Клоны».
«Чьи клоны?»
«Гэндзи случайно узнал… Для искинов на спутнике построили полигон, они должны были разрабатывать оружие. Восток — защита, Запад — нападение. Их сделали… ну, с половыми признаками, что ли. Каждый — вроде центра вселенной, оба смутно ощущают, что есть и другой центр, который надо уничтожить…»
«Не уничтожить ее, — возразил Запад. — Слиться с ней, чтобы стать одним центром».
«Я хотела раствориться в нем, — сказала Восток. — Проникнуть в него, напитать собой, изменить его собой и потерять идентичность».
«Я хотел вобрать ее, — сказал Запад. — Размыть границы, подчинить, подавить и сделать собой. Свести два круга восьмерки в один — это была наша Любовь…»
