– Я знаю, почему я здесь. Наш корабль готовится вступить с Чужими в огневой контакт. А я должен сделать выводы о характеристиках их кораблей.
– Сначала мы должны просто позволить им себя обнаружить, – сказал Юлий. – Остальное – по обстоятельствам.
«Одиссей» отправился в поход с борта дредноута «Наполеон», расположившегося на самой границе Человеческой Империи. Туда он и должен был вернуться по окончании полета. Контр-адмирал Руис, на время попавший в прямое подчинение УИБ, был полностью в курсе целей их задания. Экипаж дредноута – нет.
Для всех непосвященных они совершали обычный разведывательный полет.
Юлий не знал, сколько еще кораблей стартовали с «Наполеона» с аналогичным заданием. Он задавал этот вопрос Краснову, и тот ответил, что «Одиссей» – единственный.
Юлий в это не верил. Ситуация была слишком сложной, чтобы поставить исход разведки в зависимость от одного судна. Но Краснов утверждал, что он не верит в разделение ответственности. Он заявил, что при отправке нескольких кораблей их экипажи могут понадеяться друг на друга, в результате чего цели задания не будут достигнуты.
Юлий полагал, что Краснов врет.
– Но вы полагаете, что огневого контакта не будет? – уточнил Снегов.
– Я не знаю, – сказал Юлий. – Я, конечно, военный, но я не люблю воевать. Может, они нас обнаружат и просто пролетят мимо. А может, нам придется пульнуть в них торпедой, чтобы они нас обнаружили. Такого варианта развития событий мне хотелось бы избежать.
– Вы – очень редкий военный, – сказал Снегов. – Не в том смысле, что не любите воевать, но в том, что вам уже доводилось. В последние двадцать лет в боевых действиях участвовало не более одного процента имперских военнослужащих. Но я думаю, что эта ситуация, к сожалению, скоро изменится.
– Вот как?
– Вы не все знаете, – сказал Снегов. – Корабль Чужих был обнаружен в поясе астероидов во время поисков линейного крейсера «Бушующий».
– Это я знаю.
– Но, как вы думаете, почему контр-адмирал Симони, инициатор «потери» корабля, решил, что крейсер должен «пропасть» именно там?
– Потому что это наиболее удобное место в зоне ответственности самого Симони.
– И потому что за последние пятнадцать лет там пропало уже восемь военных кораблей. Ни одного крейсера, конечно, и вся информация была тщательно засекречена, а потери списывались во всей Империи, но…
– А откуда вы об этом знаете, Георгий? И откуда у вас допуск к информации, которая недоступна мне?
– Я много лет дружу с генералом Красновым и являюсь внештатным аналитиком УИБ.
– Почему Краснов мне ничего об этом не сказал? О других пропажах?
– Я вам говорю. Неужели вы думаете, что я это делаю вопреки воле генерала?
– Вряд ли, – сказал Юлий. Но Снегов мог бы предоставить ему всю информацию и пораньше, не за считаные дни до первого контакта. – Хотя бы один из пропавших кораблей нашли?
– Нет.
– Вы думаете, что это проявление агрессии Чужих? – Восемь пропавших кораблей за пятнадцать лет – это больше половины всех потерь ВКС, считая и локальный конфликт на Сахаре. Статистическим скачком такое явно не объяснишь.
– А на что это еще похоже?
– Может, они нас просто изучали.
– Вам самому хочется стать объектом такого изучения?
– Нет. А зачем вы мне все это говорите? И почему именно сейчас?
– Сколько у нас времени до прибытия в расчетную зону?
– Два дня. Чуть меньше.
– Не рискуйте лишний раз, капитан.
– У меня есть план полета, Георгий. Я могу действовать только в его рамках.
– Я понимаю. Но наша основная цель – вернуться.
– Я помню. Вам страшно, Георгий?
– А вам разве нет?
– Страшно, – сказал Юлий. – Я вообще-то по жизни трус.
– По вашему послужному списку заметить это довольно трудно.
– Прочитав мой послужной список, вы боитесь, что я, сломя голову, брошусь в бой? В безнадежный бой с превосходящими силами противника?
– Нет. Я просто не хочу, чтобы вы слишком увлекались.
– Мы вернемся, Георгий, – сказал Юлий. – Я вам это обещаю.
Он был бы рад, если бы был твердо уверен, что способен сдержать свое обещание.
Юлий был убежден, что, как только Снегов покинет пилотскую кабину, его место тут же займет Клозе. Так и случилось.
– Наобщались, полуночники?
– Ага.
– Чего он хотел?
– Очевидного, – сказал Юлий и вкратце изложил Клозе историю с восемью пропавшими кораблями.
Клозе присвистнул.
– И до полета нам ничего не сказали?
– Поблагодари Снегова, что мы узнали об этом хотя бы сейчас.
– Обязательно поблагодарю, – сказал Клозе. – Ситуация становится все более веселой с каждой новой минутой полета.
– Ага.
– Думаешь, будет война?
– Скорее всего.
– Таких войн у нас еще не было. По сравнению с ней даже война за основание Империи покажется детской ссорой в песочнице.
– Да.
– Ты удивительно немногословен сегодня.
– Угу.
– Но ведь не исключена возможность ошибки. Может быть, там вообще нет никаких кораблей.
– Может.
– А может быть, они летят с мирными целями.
– Может.
– Как ты в целом, капитан?
– Нормально.
– Эта война оправдает наше пребывание в армии.
– Эта война может стать для нас последней.
– Брось. Таракан, какой бы здоровый и умный он ни был, не сможет победить человека. Человек – это звучит гордо. А таракан – это звучит мерзко.
– УИБ так и не придумало пришельцам официального названия.
– Неудивительно. Кстати, ты знаешь, что на корабле Чужих не нашли средств связи. Даже ничего похожего. Что ты об этом думаешь? – сказал Клозе.
– Это же очевидно, – сказал Юлий. – Единственным известным нам средством связи, способным опередить корабль, движущийся с релятивистскими скоростями, является гиперсвязь. Но теория гиперполей им, судя по всему, неизвестна. А это значит, что самым быстрым средством доставки информации для них являются сами их корабли.
– Или они телепаты.
– Я не верю в телепатию на такие расстояния.
– Ты вообще ни во что не веришь, – сказал Клозе.
– Это не ваше дело, второй пилот.
– Слушаюсь, командир.
Насколько было известно человечеству на данный момент, скорость света[9] являлась предельной скоростью распространения физических воздействий по Вселенной. У Империи, самой технологически продвинутой части человечества, не существовало кораблей, способных превысить скорость света, но в то же время имперские суда могли путешествовать от планеты к планете быстрее, чем свет.
