Знамя – это хорошо. Пусть боятся. А нам надо справиться с четырьмя группами спецназа по пятнадцать головорезов в каждой. Итого, шестьдесят мордоворотов, обученных, стреляных, битых и опытных. Правда, нас, с лошадьми и собаками, пятьдесят погранцов. И у нас БТР, миномет, четыре пулемета и пять снайперок. Но этого мало. Мы им на один зуб на серпантине горной дороги. Придется брать подступы к горе опытом майора, внезапностью, смекалкой и информацией с голодного Кушака. Кому-то придется остаться здесь, чтоб корректировать наши передвижения с подвижками противника. На боевом расчете, после подъема флага, я ставлю странную и необычную для нашего ремесла задачу.
– Приказываю всем выспаться! Вольно! Вопросы есть?
– Есть, тащ лейтенант, а кто останется? – Вопрос зависает в воздухе, как топор в руке палача над плахой с предназначенными в жертву однополчанами.
– Решим! Подъем в пять. В шесть – начало движения. Загрузить и проверить технику с вечера. Доклад о готовности в двадцать один тридцать. В двадцать два – отбой. – Солдаты расходятся. На месте остается ефрейтор Кушниренко. Народ заинтересованно поглядывает на смотрящего на меня исподлобья дембеля.
– Тащ лейтенант, разрешите обратиться! – Батюшки-светы, неужто меня дембель за командира признал? По тому, с каким трудом выговорил эту фразу на виду у всех Кушниренко, я понимаю, что что-то серьезное. Оно ведь как – он на заставе больше полтора года прослужил, а я всего год.
Так что я для него только по штатке командир. Был. Все вокруг занимаются вроде своими делами, но на самом деле внимательно слушают.
– Разрешите часовым у заставы остаться в прикрытие старшине, дизелю и пауку? – Вот тебе и дембель, ведь эти четверо, считай, смертники. Знамя над заставой будет как кость в горле у любого, кто полезет через границу. И обозначит точку, где мы находимся, а иначе как? Так и подумают. И прежде или во вторую очередь постараются этого прапора и всех вокруг него завалить, чтоб не тревожило своим преобладанием красного цвета пространство вокруг. Следовательно, залепят по заставе от всей души, чтоб не выделялась в серости предгорий. Похоже, что солдат это понимает.
– Вадим, ты ж дембель, ты тут больше всех отслужил, я тебя планировал первым и отпустить, а оттуда ты и вы вряд ли выберетесь, если что не так пойдет, – тихо начинаю я пояснять земляку, так, чтоб остальные не расслышали.
– Тащ лейтенант, отож и я так подумал, что я у нас лучше всех подступы знаю, и если что, то мимо меня ни одна муха не проскочит. А курбановских я засеку за пару километров, если полезут. Разрешите, тащ лейтенант, лучше меня все равно никто не сможет. Я и горки и щели вокруг знаю как свои пять пальцев, если прижмут, я всех наших выведу куда хочешь и без проблем. Мы ж тут и с вами и с прошлым начальником заставы охотились много. – Вот и часовой мне нашелся на «вышку». А связистом Иванов Серега останется. Уже решили между собой пауки эту проблему.
Бондарь за дизелиста и останется с пулеметом. Один РПГ отдадим Кушниренко на «вышку», с автоматом вдобавку ему там будет веселее. Старшина со снайперкой и Иванов с автоматом на связи. Вот они и останутся изображать наше подразде-ление.
Дел по горло. Обхожу всех лично. Муха снаряжает вторую ленту КПВТ, тщательно выравнивая патроны в звеньях, чтоб не перекосило. Его наводчик набивает ленту ПКТ с помощью машинки Ракова и тоже внимательно осматривает патроны.
– Муха! ЕТО не забудь сделать? – ору в люк броника.
– Есть, тащ лейтенант!
– Савкин, собаки готовы? Мясо и воду для них собрал?
– Так точно, тащ лейтенант, – отвечают мне на собачнике.
– Архипов, придется их отпустить, – говорю я ковкузнецу о наших лошадях, – там конюшни нет.
– А как же они пить будут? – переживает за лошадей Архипов. С ним вместе Бондарь, и они нарушают мой приказ. Они всю ночь изобретают, пробуют и проверяют работу специального клапана, который открывает кран, как только вода в колоде уходит ниже определенного уровня. И закрывается, как только вода начинает заливать края высокого бетонного корыта. Им помогают два стрелка и наш старшина.
– Справитесь? Там пять тонн, им на месяц хватит. – Бондарю про дизель надо будет утром напомнить. Пригодится еще. Не все ж нам на горе отсиживаться. Кандидатуры тех, кто будет прикрывать нашу вылазку и останется здесь, медленно и неуклонно вырисовываются в мыслях. Это дизелист – без него нет света. Это связист – без устойчивой связи нашему плану труба. Это оператор телевизора, как мысленно я обзываю того, кто будет нашими глазами. Кроме Грязнова я не могу найти никого другого более подходящего на выполнение этой задачи. А еще им очень нужен будет один наблюдатель для охраны. Вчетвером они должны будут изображать половину нашей заставы. И когда иранцы поймут, что их тут всего четверо, только бог и мы сможем им помочь выбраться живыми, прорвавшись на Кушак. Поэтому здание заставы и дизельная за ночь превращаются в долговременные огневые точки с кучей боеприпасов и вооружения, собранных внутри помещений.
Старшина не жалеет мин и растяжек вокруг здания и щедро окружает этими смертоносными игрушками окоп часового над заставой и прилегающей местностью. Почти все стрелки помогают. И застава копошится движением людей в темноте и в шнырянии по территории лучей фас-фонарей, как взбудораженный улей взбесившихся пчел. Если смотреть со стороны, то мы жутко испугались и укрепляем свою оборону, не глядя на время дня и не полагаясь на обычные средства и методы защиты заставы от внезапного нападения. Таким образом, мой приказ об отдыхе и отбое исполняется только в два часа ночи. И то не всеми. Повар Будько делает выпечку хлеба. Он тоже не останется и поедет с нами. Сухпая из деликатесных консервов с НЗ девятой заставы хватит с лихвой на месяц сидения в обороне. Только в пассивной обороне. Наш УР не выдержит и одной слаженной атаки профессионалов от войны. Одна надежда на дальность и удачу при прорыве утром на гору. Водители укрепляют днище кузова «Газ-66», для того чтобы я мог вести огонь из миномета, не покидая машины, с коротких остановок. Черныш таскает свои бинты, тюбики, вату, препараты, инструменты сразу в четыре места одновременно: в окоп часового, дизельку, на заставу и в четыре наших машины, которые пойдут в колонне по горной дороге навстречу засаде спецназеров от Аллаха. Он пытается обучить оказанию первой медицинской помощи всех тех, кого не будет с ним рядом при движении к объекту нашего каравана. Водилы обвешивают дверцы бесхозными бронежилетами, вытащенными Шустрым на свет божий. Укрепляют борта «КамАЗа» и «мыльницы». Проверяют воду, масло, заправку. Берут с собой запасные канистры с маслом и водой, проверяют запаски и шанцевый инструмент. Солдаты и сержанты набивают магазины патронами, накидывают пачки в вещмешки, распихивают гранаты в подсумки и карманы. Аккумуляторщик Володька Бец доливает в банки дистиллированную воду. «Сокол-М» со своими стойками должен обеспечить нам победу при прорыве на вершину. Бойки, оба брата, еще раз проверяют радиостанции и ставят на зарядку батареи. А утром мне нужны будут все шесть. Три останутся на заставе: у часового, дизелиста и старшины. Три разойдутся по трем машинам. «Уазик» останется на заставе для людей, что будут обеспечивать наше движение. Старшина загоняет его в Чулинку и маскирует в пещере, которую мы обнаружили при проведении следовой работы с собачниками еще год назад. Завтра это делать будет некогда. Завтра у нас последний и решительный бой. А сегодня нам бы ночь продержаться и день простоять. Застава затихает около трех часов утра, впадая в тревожный и заслуженный трудом отдых долгожданного сна.
