подмоченные по голень прибоем ноги приходилось мочить выше колена, а то и по самый пояс. Так что обещанного крестным обсыхания на ходу не случилось.
Вообще весь путь по этой самой прибрежнополосной ниточке оказался совсем нелегким. Предшествующее ему путешествие на лодке, казавшейся дотоле неудобной и тесноватой, вспоминалось теперь с теплой грустью. Мало того, что больше половины всего времени шагали по щиколотку в воде, так ещё и, то и дело попадающиеся препятствия, в виде обвалившихся куч породы и камней приходилось преодолевать, перескакивая с валуна на валун, словно горные козлы.
Удивительно, как в подобных условиях удалось записать слова знахарки, процитированные Демьяном — её верным охранником и, по совместительству, возлюбленным. Хорошо, что не стал откладывать это дело в долгий ящик и успел перенести предсказания на бумагу в самом начале, когда дорога ещё не успела превратиться в полосу препятствий. Там уже было не до записей. Единственное, о чём думал, карабкаясь по обваливающейся из-под ног породе или преодолевая очередную, излишне затянувшуюся водную яму, это то, что когда — нибудь эта ужасная дорога всё — таки кончится.
— Это и есть Красное торжище? — решил на всякий случай уточнить и так очевидную вещь.
С места, на котором остановились, выбравшись, наконец из недружелюбных объятий прибрежной тропы, хорошо просматривалась местность на добрый десяток с лишним километров впереди. Злополучная тропа заканчивалась возвышенностью, невысоким холмом с плоской вершиной, этакой нерукотворной обзорной площадкой.
— Оно самое. — устало выдохнул бородокосый. Путь по изобилующему преградами побережью выдался нелегким для всех. Тот же Демьян, до сего момента ни разу не выказавший и малейшего признака усталости остановился, тяжело опираясь на снятую со спины здоровенную секиру.
— А как они… — оглядывая начинающееся в километре впереди безобразие, которое по неведомой причине назвали городом, спросил обескураженно. — В смысле, как от врагов, да от тех же одержимых как отбиваются? Где у них стены?
Стен действительно не было. Точнее, что-то отдаленно их напоминающее виднелось на некотором удалении от центра "города", но и там, едва переросший двухметровую отметку заборчик не выглядел неодолимой преградой, тем более эта, скорее похожая на декорацию, изгородь, не была сплошной, где-то прерывалась, а где присутствовала лишь фрагментами. О назначении этого, зияющего прорехами, заборчика можно было только догадываться. На окраинах же и намёка не было на какие-либо заграждения.
Подобная беспечность не укладывалась в голове. Даже для обычного мира, в тринадцатом веке, отсутствие оборонительных сооружений для мало — мальски крупного поселения кажется сумасшествием. Что уж говорить об Улье, где даже крепкие стены не дают стопроцентной гарантии безопасности. Всё потому что опасность тут представляют главным образом существа, способные за кратчайшее время преодолеть отвесное препятствие любой высоты.
Может, местное население полагается не на крепость стен, а на многочисленных, хорошо вооружённых защитников, на отважных витязей, которым не страшны никакие, даже самые развитые одержимые?! Но в обозримом пространстве, на подступах к городу, никого, хоть немножко похожего на витязя, тем более на отважного, не наблюдалось. При этом недостатка в претендентах на роль защитников не было, народу было с избытком. Правда, с виду никто даже с большой натяжкой не походил на способного кого-то защищать или что-то охранять. Скорее наоборот, большинство присутствующего люда выглядело так, будто охранять и защищать что бы то ни было нужно в первую очередь от них.
Хотя, может это и есть защитники, те самые отважные витязи?! Просто замаскировавшиеся, прикинувшиеся толпой бродяг. Все для того, чтобы подкрадывающийся враг до последнего не мог различить в них угрозы. А уж как окажется неприятель на нужном расстоянии, так и посбрасывают с себя рванье, да лохмотья отважные витязи, перестанут сквернословить и шататься, словно брагой упившиеся, распрямят согбенные спины, расправят плечи, засверкают металлом доспехов да остриями мечей и падет неприятель под их дружным натиском!
Мысль, конечно, занятная, но чем внимательнее приглядываешься к праздношатающимся неопрятным личностям, (многие из которых выказывали явные признаки опьянения, другие же имели несомненно бандитскую наружность, а третьи вполне гармонично совмещали оба этих признака в одном лице) тем больше понимаешь, что шанс на подобное крайне мал и в процентном выражении вряд ли поднимется выше нуля.
Вообще, Красное торжище, по занимаемой площади даже со стороны не выглядело маленьким. Скорее наоборот, по самым скромным прикидкам около десяти километров в диаметре. При этом расположено оно было в довольно необычном месте — в котловане, стены которого возвышались над городом на добрых сто пятьдесят — двести метров. Стены эти не были отвесными, а спускались ко дну котлована под небольшим углом, пожалуй, при желании наверх можно было даже без веревок забраться. Но этого и не требовалось, к вершине вела хорошо различимая, проторённая в одном из более пологих склонов, извивающаяся змеей, дорога. Сам город держался на расстоянии от стен котлована, видимо строители остерегались обвалов и селей, наверняка случающихся тут не так уж и редко.
— Тама стены. — повёл указательным пальцем по верху котлована бородокосый, отвечая на мой вопрос. — В двух сотнях аршин от обрыва, почитай, по всему краю ямы стена в пять саженей высица. Посередь той стены ворота, от их дорожка к городищу и спускаца. На воротах, да на стенах дозорныя, недалече казармы, в коих службу вои несут. Как подходят одержимыя под стену, дозорные в трубы трубят, вои на подмогу к им спешат, с одержимыми управяца, да обратно в казармы. Ещчё за стену быват дозоры конны высылают. Токмо мало тут одержимых то. Место такое, по одну сторону река, энта вона, по которой мы плыли, значица, да ещчё одна по другу сторону. Меж теми реками соты, почитай все пустыя, токмо несколько деревенек малых на все два десятка верст меж речками. Да и те деревеньки обновляюца оченно нечасто. Так што мало одержимых сюда забредают, токмо те, што в деревеньках энтих народяца. Так што и дозорны в дозорах не усердствують, и вои тут тожить особливо не воюют, бока в казармах, значица, отлеживают, вином да брагою прямо на посту скуку заливают. Што поделашь, какой городище, так и стража!
Хоть протяженность Красного торжища вызывала уважение, совершенно противоположные чувства вызывали постройки, наполнявшие его. Неполных полдюжины деревянных домов в несколько этажей и пара пузатых, неказистых, бревенчатых башен составляли довлеющий над остальными строениями ансамбль, располагающийся в лучшей, центральной части города. Остальные дома и избы, по большей части, имели вид потасканный и жалкий. Окраина же вообще довольствовалась чем попало: землянки, лачуги и хибарки перемежались чем-то совершенно непотребным, напоминающим собачьи будки и палатки одновременно.
— Эгей, крестничек, кончай глазеть, пошли
