— Берег рукой подать, — сказал кормщик. — Может, и доберемся к месту.
— Почему берег близко? — спросил Олег у своего соседа. Тот, поставив секиру рукоятью между ног, ответил охотно:
— А Морской Народ вдаль от берегов не забирается. Им отмели самое по душе. А вот погоди — берег увидим-то. Сейчас увидим.
— Не каркай, ворона! — окликнул кормщик.
И тут же кто-то истошно крикнул — еще никогда не слышал Олег такого человеческого голоса:
— Вон!
…Данванский вельбот шел над водой совсем низко и очень быстро, немного похожий сейчас на экранопланы Земли. Поверхность моря разбегалась мелкой белесой рябью.
На коче все окаменели. А вельбот приближался легко, играючи. Оба «ППШ» в блистерах[18] были наведены на палубу кораблика.
«Оружие данванов… Извергает поток маленьких стрелок из металла… Они летят так, что пробивают каменные плиты…» — вспомнил Олег слова Бранки. И сдвинул вниз предохранитель.
Вельбот повис над палубой — метрах в трех от верхушки мачты. Звук его движения стал неслышным вопреки расстоянию. Сколько это продолжалось — Олег не взялся бы сказать. Он смотрел прямо в черный косой срез ствола и думал только о том, чтобы успеть выстрелить. Хотя бы раз. Просто в это серо-голубое днище, наверняка бронированное всеми видами брони.
Потом что-то тяжело упало на носовую палубу. Все вздрогнули, а вельбот так же легко снялся с места и уже медленнее, зачем-то рыская в воздухе, пошел дальше.
— То что? — напряженно спросил кормщик.
С носа ответили:
— Мешок, вспорем сейчас… — И после короткой паузы — какой-то болезненный крик: — То дерьмо! Мешок с дерьмищем кинули, паскудцы!
Мальчишка рядом с Олегом прохрипел:
— Уж добро бы били… выродки… чем так-то…
Олег покосился на него — из глаз мальчишки текли медленные злые слезы. А с носа закричали:
— Йой, ты смотри! Ты смотри, смотри, что творят, что творят-то, негодящие! Смотри!
Вельбот словно бы танцевал над поверхностью воды старый брейк — резко дергался туда-сюда, чуть опускался и тут же поднимался на прежнюю высоту… Из носа и кормы в воду били серебристые, посверкивающие под холодным солнцем струи, казавшиеся призрачными, как слабый туман. Там, где они касались воды, та вскипала. И в этом кипении суетливо и гибко подскакивали и рушились обратно рыбообразные тела Морских Людей.
Их спокойно и точно расстреливали с вельбота — всех, кто не успел нырнуть глубже. Вот один из Морских Людей подскочил высоко, взмахнул рукой — на солнце ярко вспыхнул вылетевший из его руки клинок, направленный в брюхо вельбота — и падал обратно уже мелким крошевом…
Люди на коче, онемев, смотрели на бессмысленное истребление. Смотрели всего несколько секунд — не вечность, как почудилось Олегу. Потом сразу пятеро или шестеро бросились к установленному на носу ДШК, свирепо и молча завозились, сдергивая промасленную кожу, мешая друг другу… Олег увидел, как из открытого ящика металлической змеей выскользнула ощетиненная патронами лента. Жала пуль были обведены красными кольцами — бронебойно-зажигательной маркировкой. ДШК, повинуясь ладоням Гоймира, вставшего к рукояткам управления, плавно развернулся на турели, повел округлым набалдашником пламегасителя… Кормщик вместо того, чтобы остановить мальчишек, каркнул хрипло:
— По-над крылами стегай, по-над крылами! Да гуще, не жалей бою, родной!
Гоймир дрогнул спиной, повел плечами — не мешайте! Лента легла в приемник, масляно клацнул затвор… Вельбот все еще плясал над волнами свой страшный безжалостный танец — там или не замечали действий славян, или молча их презирали. С их жалкой скорлупкой, с их пулеметиком, с их гневом за чужую гибель…
Какую-то часть Олега охватил ужас. Если вельбот окажется достаточно хорошо бронирован — вторая или третья очередь по нему станет последней для всех, кто находится на коче! Но об этом думала только малая часть, а все остальное существо мальчишки стремилось к одному — увидеть, как эта штука упадет!
Когда-то отец рассказывал ему, как в детстве видел однажды охоту с вертолетов — снежное поле, густо стрекочущие машины и хохочущих красноносых «охотников» в дубленках, с самозарядными карабинами. И сайгаков, на которых они «охотились». И кровь на снегу… «Если бы я тогда мог — я бы их поубивал», — признался Олегу отец — сам охотник…
И сейчас Олег желал только одного — чтобы Гоймир попал. И не потому, что в противном случае его, Олега, ждала гибель. Совсем не потому.
— Курсовой установлен! — пролаял Йерикка, нагнувшийся к прицелу ДШК.
Гоймир, впечатавшись плечом в обрезиненный наплечник, окаменел. Секунда… другая… и ДШК взорвался оглушительным грохотом, размеренно и бесшумно выплевывая в приемник стреляные гильзы и рассыпавшиеся звенья ленты. Бледное пламя запульсировало около дульного среза. Гоймир бил одной Длинной очередью, не выпуская вельбот из паутинной сетки прицела.
Дымная полоса прошлась по верху машины над короткими крыльями — туда, обратно, снова туда… В стороны полетели части обшивки, потом переломился и рухнул вниз, оставляя черную спираль, широкий невысокий хвост. Пули вспороли носовой блистер, кормовой; поворачиваясь, вельбот подставил всю корму, и Гоймир прошил ее еще одной очередью.
— Падает! А, падает! — заревели сразу несколько глоток, и их вопль подхватил весь коч.
Олег тоже завопил, потому что машина данванов, сделавшись разом неуклюжей и нестрашной, опрокинулась на борт, застыла на миг и рухнула в воду, как сундук, подняв фонтаны брызг. Почти тут же на воде двумя яркими фосфоресцирующими овалами распустились спасательные плоты — знакомые, почти земные. Олег ничего не успел подумать, как Гоймир, резко опустив ствол, начал бить по плотам, открыв рот в неслышном крике.
Оранжево-синие наросты на морской глади разорвало в клочья — вместе со всем, что в них было живого. Только лохмотья закачались на серой воде вместе с бликами солнца.
ДШК умолк. Тишина била в уши. И в этой тишине Гоймир сказал, сурово глядя на воду:
— А твоим добром да тебе и челом, — и тихо добавил: — Сучье племя…
* * *
Почти отвесные серые и черные скалы дышали в залив холодом. Ни единого кустика, ни одной травинки не росло на голых камнях, только тут и там лизали сумрачную воду языки ледников, да громоздились готовые обрушиться бело-зеленые горы айсбергов. Ветер дул в заливе, как в трубе, завывал в береговых трещинах и пещерах, стонал и гудел в рога на сотни голосов. Коч, медленно двигавшийся по заливу, казался крохотным рядом с хмурыми каменными великанами в снежных шапках…
