— Благодарствую, боярин, — сжал тот монету в кулаке, поклонился и выскочил из палатки.
— Государь наш Иоанн Васильевич желает, воеводы, — размеренно, тщательно проговаривая слова, сообщил Андрей, — чтобы ныне вы татар разбойных не отогнали, а истребили начисто. Для чего должны вы их через Оку пропустить, отослать немедля гонцов в Москву и к Данилову монастырю с известием, по какой именно дороге басурмане идут, после чего врагу в спину ударить и обратно за Оку их не выпускать, стоять насмерть! Вы им пути отступления закроете, а от Москвы второй полк подойдет, из опричников набранный. Он по татарам с той стороны ударит, вы их по эту сторону сдерживать станете. И так, пока не перебьете всех до последнего! Командуй, Иван Дмитриевич. Ты здесь старший воевода, ты в земстве первый боярин, тебе царскую волю и исполнять!
Зверев вручил грамоту князю и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом пошел к себе. Теперь его задача проста: седло и бешеная скачка. Коли повезет, успеет вернуться с Иоанном еще до того, как все начнется.
Что Андрей сделал очень правильно, так это забрал с собой из лагеря обоих холопов: носиться бездоспешным и в одиночку поблизости от татар показалось ему неразумным. Пусть уж лучше палатка и походное барахло пропадет, если в лагере ворье найдется, чем голова в петле татарской окажется. Тем более что воевать князь Сакульский пока не собирался, у него был совсем другой приказ, а потому и оружия себе и холопам он с собой не брал. В походе же именно брони и клинки больше всего серебра стоят, а не тряпки и кошмы для отдыха.
В полдень он выехал, в столицу добрался к ночи. Тем не менее в Кремль, во дворец и в царские покои князя пустили без пререканий. Иоанн еще не ложился, встретил его в светелке рядом с опочивальней.
— Ты? — с некоторой обреченностью спросил он.
— Идут, — ответил князь.
Царь перекрестился и кивнул:
— Поутру выступаем.
Разумеется, не отстояв заутрени, Иоанн свет Васильевич в поход выступить не мог. Но эти сэкономленные перед выходом два часа позволили Андрею хоть как-то собраться в путь: одеть холопов в юшманы, выбрав себе ширококольчатую байдану, взять для всех троих прочные бердыши и рогатины, а себе сверх того — и тугой лайковый лук. Пищали Зверев решил в этот раз не таскать. Все равно в избранной тысяче их ни у кого не имелось, а проку от одинокого огнестрела среди дальнобойных луков — никакого. Вдобавок, как обычно: смешанную пополам с перцем соль, мешок сушеного мяса, связку вяленого, короб со мхом и чистыми тряпками, да три епанчи — длинных плаща на случай дождя. Жара на улице — время налатников, шуб и зипунов — осталась позади.
Избранной тысячей командовал князь Волынский. Он и шел впереди со своими холопами и сотоварищами. Царь, окруженный рындами, на этот раз одетыми не в парадные белые кафтаны, а добротные кольчуги и бахтерцы, скакал следом. Позади тянулась длинная колонна сверкающих доспехами всадников. Государь торопился, а потому обоза не брал. Опричники сопровождали правителя всея Руси не первый раз, каждый знал свое место, каждый имел свои обязанности. Зверев, про которого Иоанн на этот раз не вспомнил, оказался в общем строю лишним и тащился позади всех.
Они подходили к Лопасне, когда вдруг движение застопорилось, послышались крики. Андрей поднялся в стременах, пытаясь понять, в чем дело, но разглядел впереди лишь непонятное столпотворение.
— Пробка, что ли, у реки? — не понял он.
Ряды опричников зашевелились, расступились. Зверев увидел, что часть отряда медленно пробирается назад.
— Царя, царя спасайте! — наконец понял он смысл выкриков. Рынды с Иоанном, протиснувшись меж всадников, наконец миновали князя Сакульского и моментально взяли в карьер. Оставшиеся служивые люди сомкнулись, расползлись от края и до края тракта, попятились на несколько шагов. Спереди послышался звон стали, донеслись крики ярости и боли.
Зверев снова привстал на стременах. Впереди, всего в паре сотен саженей, шла отчаянная сеча. Андрей схватился за ремень бердыша, отпустил — толку от него на тесной дороге пока что не было никакого. Обойти толпу лесом тоже казалось идеей невыполнимой: по левую руку перед далеким ельником тесно рос шипастый боярышник, по правую начинался густой сырой ольховник, понизу заплетенный густой малиной. Можно, конечно, одолеть — но устанешь прорубаться.
— Что делать станем, княже? — спросил Полель.
— Да уж не драпать! — сквозь зубы ответил Зверев.
Звон сабель стих, конная масса опричных скакунов подалась немного вперед, остановилась. Ненадолго наступила непонятная тишина, вскоре перешедшая в тихое шипение. Но тут, то там начали ржать и брыкаться кони. И вдруг с сухим стуком в луку седла прямо перед ним впилась длинная тонкая стрела.
— Ах ты, зараза! — Князь Сакульский открыл колчан, вытянул лук, насадил на большой палец кольцо с пазом для тетивы, привстал на стремени. Многие опричники уже вовсю пускали стрелы вперед и вверх. Дальше по дороге, у поворота, им отвечали какие-то всадники. Андрей удивленно хмыкнул: — Татар же тут быть не может! Откуда здесь татары? Это же Серпуховская дорога. Ее вся наша рать закрывает! Неужели опять измена?
Он выдернул из седла стрелу, наложил на тетиву и пустил во всадников у поворота. Тотчас боль обожгла руку: стрела вражеская на излете рассекла предплечье от локтя до самого запястья.
— Ах вы, твари! — Князь подтянул колчан и одну за другой выпустил во врага все полсотни стрел, что в нем находились. В ответ две стрелы чиркнули по его кольчуге, еще одна вонзилась в круп коня, заставив того затанцевать на месте.
— Обожди, княже! Дай замотаю… — Полель перехватил его руку, с которой крупными каплями сочилась на дорогу кровь, приложил мох, быстрыми движениями примотал тряпицей.
Опричники в этот самый момент дружно взревели:
— За Русь! Ура, ур-ра!!! — помчались вперед.
Похоже, стрелы кончились не только у Андрея, и бояре решили взять врагов в рогатины. Князь, отвлекшись, опоздал — но это ничего не меняло. На узком тракте рубиться могли только первые ряды. Задним оставалось лишь слушать и поддерживать товарищей криками.
Атака оказалась успешной — после короткой сечи враги снова попятились, оторвались на безопасное расстояние и опять принялись забрасывать опричников стрелами. Больше всего доставалось, как обычно, лошадям, но и бояре несли потери. Кому-то стрела пробила неприкрытое кольчугой колено, кому-то угодила в лицо. Не встречая отпора, враги стали приближаться, а с малого расстояния узкие граненые наконечники могли пробивать даже кольчуги. Опричники снова ринулись вперед:
