— Кто такие, откуда путь держите?
— Из избранной тысячи государевой, — за всех ответил Зверев. — Выбираемся после сечи на Серпуховской дороге.
— То-то я смотрю, огонь палите без опаски, хотя татары кругом! Поначалу за них и принял.
— Как кругом, боярин? — екнуло у Зверева в груди. — Откуда? Много?
— По Серпуховскому тракту к Москве вышли, под ней стоят. Как заведено, изгон устроили. Шастают окрест, грабят.
— С собой возьмешь, боярин? Мы, видишь, безлошадными остались.
— Знамо дело, возьму! Егор, заводных оседланных подведи служивым. Мы ныне, бояре, села окрестные объезжаем. Круг возле Данилова монастыря закончим, коли тихо все будет. А нет, так на все Божья воля!
Командовал полусотней боярин Илья Сивин, и его, как истинного опричника, ничуть не обеспокоило то, что в числе подчиненных оказался князь. Он был старшим на эту полусотню поставлен, и он намеревался ею командовать, каких бы местнических высот ни достигали в роду подчиненные ему ратники. Не задерживаясь возле стоянки беглецов, служивый повел отряд дальше, свернул на какой-то узкий проселок, по нему вышел к реке, миновал, не задерживаясь, деревеньку из двух крепких изб возле водяной мельницы, проскакал через ячменное поле с совсем еще молодыми ростками, свернул в распадок, в котором обнаружилось еще несколько разбросанных вдоль узкой речушки изб. Здесь было тихо: ни блеянья, ни тявканья, ни дыма из трубы, ни человеческих голосов.
Солнце уже поднялось к зениту, и полусотник разрешил людям и лошадям небольшой отдых: напиться воды, передохнуть, кому пощипать травки, кому сжевать кусок хлеба с салом. Когда же скакуны выходились, отряд снова поднялся в седло и через светлый, но сильно подволоченный березняк помчался дальше. Еще деревня — тоже тихая и пустая, но у одного дома на завалинке сидел подслеповатый дедуля в косоворотке и грелся на солнце, зажав меж колен кленовую гнутую палку, отполированную сверху до зеркального блеска.
— Привет, Тараська! — натянул возле него поводья боярин Сивин. — Чего, не взял тебя ныне сын в схрон потаенный?
— Сам не пошел, боярин, — шмыгнул носом дед. — Стар ужо туда-сюда бегать. Дома посижу покамест, а там как Бог даст.
— А если татары пытать начнут, где люди прячутся? — спросил Андрей.
— Зачем пытать, и так покажу, — зачмокал губами дедок. — Озерцо у нас тута есть с топким краем. Я старый, мне с татарами заодно утопнуть токмо в радость выйдет.
— Приходили басурмане-то, Тараська, али зря прождал?
— Нет, боярин, не показывались.
— Не показывались… — Полусотник почесал кнутом бармицу на затылке. — Коли так, Кишкиной дорогой не ходили. Тогда мы сразу на Кривулю пойдем. За мной!
Вслед за боярином отряд спустился к ручыо, прямо по руслу проскакал сажен двести до озера, по широкому мелкому плесу перебрался к некошеному наволоку на другом берегу, начал подниматься по склону. Ратники еще не перевалили гребень взгорка, когда впереди открылась деревушка в пять домов. В ней суетились какие-то люди, одетые большей частью в халаты. Лошади перетаптывались под седлами на окраине, выщипывая из грядок листья репы, капусты и прочей молодой зелени, люди сосредоточенно простукивали дворы, лазили по домам.
Полусотня молча перешла на рысь, вынимая из петель рогатины, Андрей и холопы перебросили в руки бердыши.
Разбойники заметили опасность слишком поздно, побежали к лошадям, но русские воины оказались быстрее. Зверев шел одним из первых, нагнал правого из басурман, наряженного в старый засаленный халат, место которому скорее на помойке. Это нельзя было назвать ни доспехом, ни даже одеждой. Просто вытертая тряпка. Крымчак, слыша надвигающийся топот, оглянулся, жалобно завыл. Князь взмахнул бердышом, и стальной месяц вошел в мясо чуть левее шеи, прорубая кости на несколько ребер вниз — вскинул оружие снова, нагоняя очередного грабителя. Тот вдруг решил сражаться, повернулся, выдернул саблю. По клинку и ударил Андрей, наклонившись вперед. Легкое лезвие отлетело в сторону, конь сбил врага с ног, и по распластанному телу прошлись копытами, ломая ребра и конечности, скачущие позади холопы. Всего несколько мгновений — и единственная улочка деревни оказалась усеяна трупами незваных гостей. Служивые спешились, побежали по домам и сараям. Послышался истошный визг — и рыжебородый Иов показался на пороге одной избы, заматывая пояс вокруг снятой с трупа сабли. Зазвенела сталь еще на одном дворе, а через миг оттуда же донесся предсмертный хрип.
— Теперь у нас заводных лошадей вдосталь, — невозмутимо подвел итог полусотник. — У кого щитов и копий нет, разбирайте татарские.
Задерживаться дозорные не стали, сняли с убитых только оружие. Время было слишком дорого для тщательного обыска жертв или вылавливания отдельных басурман, спрятавшихся в подполе или какой-нибудь канаве. Дозоры истребляли именно разосланные для грабежей отряды. А отдельный вражина никому не страшен, его и сами селяне с удовольствием на вилы поднимут.
Полусотня помчалась дальше, миновала еще два пустых хутора, а в деревне на шесть дворов, что стояла на низком озерном берегу, остановилась на ночлег.
— Завтра дневка, — сообщил боярин Сивин. — Лошадей совсем загнали, скоро падать начнут. Просвит, Вторуша, как бояре расседлаются, гоните лошадей вон к той березовой опушке. За ней луг заливной. Удобное место. Отсель не видно, только с озера. Никто и искать не станет, если что. Пасите спокойно.
Пользуясь случаем, спать служивые разошлись по домам. И даже затопили печи, чтобы и ночевать было теплее, и еды нормальной горячей на утро истомить. Утром большинство бояр отправились на озеро купаться — несколько дней на жаре, да в войлочном или ватном поддоспешнике, да с железом в полтора пуда на плечах у кого угодно вызовут желание забраться в холодную воду и сидеть там вечно, высунув наружу только ноздри.
Князь не пошел — мочить только недавно запекшуюся рану было неразумно. Он лишь снял доспех и грелся на солнышке, ровно вчерашний дед — но сидя не на завалинке, а на крыльце. Нашлось и еще несколько таких же лентяев: кто решил поспать подольше, кто тоже успел раны в стычках получить, кто в кости заигрался на свежевзятую добычу.
Конское всхрапывание и стук копыт заставили Андрея повернуть голову в сторону широкого поля, оставленного местными крестьянами под пар — и он тут же откинулся на спину: там над высокой травой быстро вырастали кончики пик с пышными волосяными кисточками под остриями. Зверев торопливо заполз обратно в дом, шустро влез в броню, благо войлочный жилет и кольчуга накидывалась на плечи в считанные мгновения, опоясался, выглянул за дверь.
