Хочется закрыть глаза и отключиться. Забыть обо всем и выбросить. Поскорее умереть, что бы не чувствовать эту боль… Боль…Боль…
- Берсерк… Берсерк! БЕРСЕРК!
То, что произошло в сфере, плохо поддавалось описанию. Она заполнилось концентрированными сгустками оранжевой энергии быстрее, чем мой взгляд сумел это уловить. Будто кто-то взял инструмент «заливка» в графическом редакторе и щелкнул по пустому кругу. Только что энергии не было, и вот она есть. И не только в сфере.
Боли и страданий было так много, что энергия не уместилась в сфере. Она прорвалась через расслоения и надрывы наружного слоя и выплеснулась во вне.
В прозрачной оболочке Пятна с чернильными вкраплениями появилась насыщенная оранжевая клякса. Оранжевый смешался с фиолетовым. Внутри Пятна произошло что-то странное. Оно начало содрогаться, точно огромный орган неведомого существа, бьющийся в спазмах. Насыщаясь оранжевой энергией, Пятно стало сжиматься, но не для того, чтобы исчезнуть, а чтобы взорваться.
Тысячи глаз на площадке вечерней школы стали свидетелями первого в истории энергетического взрыва. Оранжевая энергия нарушила равновесие в Пятне и сделала его нестабильным. Пятно взорвалось и разнесло помесь черной и оранжевой энергии на десятки километров вокруг…
Эпилог
На площади в Центральном районе собрались люди. Около сотни человек. Сбившись в кучки, они молчали и смотрели друг на друга с подозрением.
Заиграла музыка, на экране появился мужчина в пиджаке:
- Прошло четыре дня после окончания геноцида в столице. Сегодня мы можем с уверенностью сказать, что возвращаемся к прежней жизни! Жизнями и свободой мы обязаны группе подростков. В частности - Данилу Огинскому. В связи с последними событиями нам предстоит узнать об энергии много нового. Мы должны пересмотреть наши приоритеты. Озаботиться проблемой энергетического неравенства и искоренить понятие энергетических меньшинств. Нам повезло, что эти бравые парни совершили подвиг, но впредь новое правительство обязуется пресечь катастрофы подобного масштаба, а не надеется на доблесть и самопожертвование подростков! Спасибо!
Обращение закончилось. Площадь наполнилась аплодисментами, овациями, смехом.
… … …
Три недели я провалялся на больничной койке. Причем первые два дня - без сознания. Парни рассказывали, что ко мне приходили лекари и помогали энергетическими прикосновениями. Я этого не запомнил, зато поверить в подобное мог.
С недавних пор внимание к моей персоне сильно возросло. Да, что уж там возросло, все каналы только и трубили о нас. За две недели я более или менее свыкся с популярностью и больше не замирал с глупой рожей, когда обо мне говорили чиновники, деятели культуры, музыканты, артисты или случайные люди на улице. Доктор сказал, что на интервью со мной выстроилась очередь. Я не хотел отказывать, но и не спешил попусту сотрясать воздух. Все и так всё знали.
Сейчас для меня важнее было то, что энергетическая сфера, которая две недели тащила меня в могилу, наконец-то пошла на поправку.
- … а когда Пятно взорвалось, - пересказывал историю Греча, - то разнесло по всему городу ударную волну фиолетовой и оранжевой энергии. БУМ! - Греча развел руки в стороны. - Сперва я подумал, что ослеп, а потом подумал, что вот-вот умру. Но обошлось. Для нас обошлось, а вот баклажанчиков поджарило будь здоров!
- Ничего не поджарило! - вмешался Желудь. - Пятно взорвалось из-за нарушения энергетического равновесия и разнесло энергию в радиусе десяти километров. Все зараженные, оказавшиеся в этом круге, получили дозу оранжевой энергии. Та уравновесила фиолетовую энергию и вернула сферам привычный вид, - Пересказал Желудь то, что я уже пятнадцать раз слушал по телеку.
- Говорят, нам дадут звания почетных жителей города, а тебе, Данил - хотят предложить должность в администрации, - сказал Карате. - И не спеши отказываться! Если в рядах клерков появится наш человек, то он сможет многие изменить. В конце концов ты не понаслышке знаком с проблемами отдельных районов города. Ты можешь принести большую пользу.
- Карете! - Фыркнул Греча. - Угомонись ты хотя бы на час со своей общественной деятельностью! Дай человеку на ноги встать! А лучше попроси Данила, чтобы он за тебя словечко замолвил. Вот если ты чиновником станешь, то уж все эти продажные твари взвоют от твоей справедливости и занудства!
Мы посмеялись. Греча начал в двадцатый раз рассказывать, как в одиночку вытащил пятерых пацанов из школы и как искал врача, пока тысячи людей вокруг приходили в себя.
Увидев в двери знакомый силуэт, я почувствовал, что быстрее забилось сердце. Соха проследил за моим взглядом, присвистнул и покрутил пальцем в воздухе:
- Пацаны, кажется, нам пора!
- С чего это?! - Запротестовал Греча, но после повернулся к двери и передумал. - А! Ясно! Увидимся завтра, Данил! Поправляйся!
Пацаны ушли. Место гостя на стуле рядом с тумбочкой заняла Милана. Я сжал мягкую руку и через боль привстал, чтобы почувствовать вкус её губ.
- Привет, - улыбнулась она.
- Привет.
- Мне уже становится неловко, что каждый день твои друзья уходят из-за меня.
- Дай им волю, и они проторчат тут до самой ночи! Ты меня выручаешь.
- Ладно, - она улыбнулась, посмотрела на тумбочку, где лежали апельсины, и показала свой пакет. - Я принесла тебе апельсины! Хотя в следующий раз лучше принесу соковыжималку. Всё это просто так не съесть.
- Точно.
- По новостям сказали, что с тебя сняли обвинения. Теперь ты можешь начать новую жизнь законопослушного гражданина.
- Этим я и собираюсь заняться, - я притянул её к себе и ещё поцеловал в губы. - Осталось уладить последнее дело…
… … …
Я стоял рядом с окном во всю стену и смотрел на сидящего внутри Тритона. Долгое время мы были врагами. Ну или почти врагами. Во всяком случае, мы часто вспоминали друг о друге, и эти воспоминания не были приятными. Интересно, что мы так и не встретились. Не видели друг друга до этого самого дня.
И вот сейчас сквозь непроницаемое с одной стороны стекло я смотрел на него. Тритон сидел, откинувшись на стуле, и отвечал следователю.
Допрос закончился быстро. Открылась дверь, следователь подошёл ко мне:
- Слышал?
- Ага.
- У этого ублюдка полно денег, - полицейский посмотрел на Тритона и пожал плечами. - На него работает целая армия адвокатов. Ты представляешь? Какими нужно быть кончеными мудаками, чтобы защищать чудовище, которое хотело поработить мир!? На его совести почти сотня тысяч убитых, а мы не можем ничего сделать! Ничего, чтобы сбить с его хари эту надменную улыбку! Он у всех на виду. О нём пекутся продажные чиновники и поддерживают бизнесмены. Он признаёт все обвинения и шлёт нас в задницу. Самое большое, что мы можем сделать - усадить его на пожизненное, где этот ублюдок со своими бабками будет сидеть, как в санатории.
- Я могу с ним поговорить?
- Ты же знаешь, что нет, - следователь кивнул на адвоката, который стоял рядом с Тритоном. - Они раздуют из этого очередной скандал и оттянут суд ещё на год, ссылаясь на давление или что-то ещё.
- Понятно.
- Знал бы ты, как мне от этого тошно, - следователь приставил ладонь к горлу и показал язык. - Будь моя воля, я бы прямо сейчас прострелил этому козлу голову. Ни один мускул бы не дрогнул. А что я делаю вместо этого? С ума можно сойти! Я докапываюсь к нему из-за всякой херни и ухудшаю условия содержания, как будто имею дело не с самым опасным преступником в мире, а местным барыгой, который попался на продаже косяков!
- Будем надеяться, что наши законы оберегают не только его.
- Ага. Но я делаю что могу, - следак положил руку мне на плечо и посмотрел в глаза. - Нашёл среди заключенных самых зомбированных баклажанов и посадил к нему. Теперь ему хоть поговорить не с кем. Те сидят на нарах, точно обколотые, и молчат. Рыпаются только когда ощущают чуждую энергию. Башню им сносит на раз. Как быки на красное или акулы на кровь. Но на Тритона им, понятное дело, плевать. Он - такой же баклажан. Ничего не поделать. Хоть поговорить не с кем. Какой-то дискомфорт.
