– Двигай! – крикнул я Красавчику, с интересом обнюхивавшему развешанный по деревьям ливер, и подкрепил слова личным примером. Дорога предстояла долгая.
К вечеру следующих суток мы, едва волоча ноги, выбрели на цепочку следов, оставленных кем-то похожим на человека – по крайней мере, ступнёй – и полозьями салазок. Резонно рассудив, что ничего хуже недавно виденного уже не повстречаем, а ночь обещает быть чертовски морозной, мы легли на новый курс. Спустя час следы привели к землянке. Если б не они, небольшая дверца, заглублённая в подножии холма, скорее всего, осталась бы незамеченной. Даже я в сумерках легко мог бы спутать её с лазом берлоги.
– Ебани пару раз картечью, и войдём, – предложил Ткач.
– Знаешь, Алексей, хотел тебя в гости позвать, когда всё закончится, но теперь сомневаюсь.
Я встал сбоку от двери и вежливо постучал стволом дробовика.
– Есть кто дома?
Тишина.
– Ну вот, теперь эта тварь предупреждена, – сплюнул Ткач и утёр с бороды моментально замерзающую слюну.
– Алексей, не будь таким ксенофобом. Есть там кто? – попытался я ещё раз. – Мы охотники. Заблудились в тайге. Можем обменяться. У нас есть спички, порох и соль.
Ткач взглянул на меня с усмешкой, явно не веря в силу доброго слова, не подкреплённого добрым калибром. Но через секунду его закостеневшие взгляды на мироустройство подверглись серьёзному испытанию.
Из землянки послышался частый топот, стих секунд на пять, будто кто-то остановился, раздумывая в нерешительности, и по толстым дверным доскам заскрипел снимаемый засов.
– Вежливость, Алексей, вежливость.
Дверь чуть приотворилась, из дыхнувшей паром и мясным ароматом щели высунулась ржавая острога и угрожающе ткнула воздух.
– А ну подойди, – раздался скрипучий голос. – Не вижу.
Я, сдвинувшись влево, встал напротив отверстия, манящего теплом и обещанием горячей еды.
– А-а… Так ты человек. – В голосе существа, прячущегося под копной шкур и тряпья, слышалось нешуточное удивление.
– Не все согласятся с этим утверждением, но в целом оно верно.
– А другой? – попыталось существо выглянуть в щель. – Э-э-х, кхе… Пусть подойдёт тоже. Где он?
Ткач нехотя встал рядом со мной.
– Хм… – смерило его взглядом существо. – Соль, говоришь?
– Плюс порох и спички, – напомнил я. – Даже мыло есть.
– А это кто там? – пригляделся хозяин землянки промеж нас, заметив Красавчика, и тут же захлопнул дверь.
– Вежливость? – развёл руками Ткач.
– Он смирный, – снова постучал я. – Проблем не создаст.
– Чёрта не впущу, – донеслось изнутри.
– Ладно, не кипишуй. Он тут останется. Слышь, Красавчик, до утра свободен! – нарочито громко крикнул я недовольно насупившемуся «чёрту» и снова обратил свой дар убеждения на негостеприимного домовладельца. – Всё, он ушёл. Тут только мы двое.
Дверь снова приоткрылась.
Убедившись наконец в отсутствии чертей у родного порога, бдительное существо сняло цепь.
– Входите.
С трудом протиснувшись в низкий лаз, мы оказались внутри довольно просторной для одного жильца землянке. Прямоугольная, уходящая в глубь холма изба, сложенная из массивных брёвен, дощатый пол, застеленный шкурами, и бревенчатый потолок с тяжёлыми балками, подпираемый резными деревянными колоннами в полтора обхвата толщиной. Вдоль стен разместились широкие скамьи с разной утварью. Дальний конец землянки облюбовал накрытый медвежьей шкурой топчан. А центр этой колыбели уюта в демонической тайге занимала приземистая каменная печь, на которой, источая непередаваемо манящий аромат, грелись два чугунка.
– Там садитесь, – указало существо на свободную скамью у входа. – Снега понатащили…
Сам же ворчливый хозяин оказался скорее… хозяйкой. Хотя с полной уверенностью утверждать не взялся бы. Низкое, метра в полтора, сгорбленное коренастое создание было, несмотря на жар от печи, до того плотно укутано в тряпки и шкуры – кажется, всей представленной в этих широтах фауны, – что разглядеть наличие или отсутствие вторичных половых признаков совершенно не представлялось возможным. А из дыры глубоко надвинутого капюшона торчал только кончик крючковатого мясистого носа да сильно выдающийся вперёд подбородок с жиденькой седой порослью, что в равной степени могло свидетельствовать как о принадлежности оного к самцу северной народности, так и – самке с постклимактерическим гормональным дисбалансом. Впрочем, кто этих ёбаных мутантов разберёт…
– Выкладывайте, что там у вас, – приказала хозяйка, уперев вполне себе убедительные кулаки в бока.
Я послушно вытащил из сидора ранее обещанное добро.
– Нам нужны жратва и ночлег, – хамски вклинился в нашу милую непринуждённую беседу Ткач.
– Аха! – подскочила карлица к представленному ассортименту и, отодвинув в сторону незаинтересовавшие её спички с порохом, сунула обслюнявленный палец в тканевый мешочек с солью. – О-о… – слизнула она налипшие кристаллики, будто это была несусветно вкусная штука.
– Её что, торкает? – задался вопросом Ткач, не особо заботясь о такте.
– Сколько? – жадно сглотнула карлица. – Сколько у вас этого?
– При себе только то, что видишь, – ответил я, туго завязывая «драгоценный» мешочек. – Но в нашем лагере такого добра полно. Если есть что предложить, мы готовы к обмену.
– Ахахах! – подпрыгнула на месте карлица, едва не хлопая в ладоши. – У меня есть! Есть на что меняться! Да-да-да! – быстро протопала она к только сейчас замеченному мной проёму в стене и, откинув полог, исчезла минуты на две, после чего вернулась с кипой горностаевых и собольих шкурок. – Вот! – сложила она пушное богатство на пол, не отрывая взгляда от вожделенного мешочка. – Давай меняться!
– Не так быстро, – осадил бойкую менялу Ткач. – Я же сказал, нам нужны жратва и кров, на первое время. Нас в твою глушь, между прочим, не ветром занесло. На своих двоих по сугробам хуярили. Пожрать дай и отдохнуть с дороги, а там уж и о делах поговорим.
Карлица с подозрением крякнула и после недолгих раздумий кивнула.
– Ладно. Но соль вперёд, – протянула она раскрытую ладонь, которую я по недоразумению хотел пожать, но старушенция отдёрнула пятерню и настойчиво потрясла узловатым пальцем в сторону мешочка: – Соль!
– Как скажешь, – отсыпал я щепотку.
Карлица, получив желаемое, лихо ускакала из комнаты и вернулась через минуту, облизывая ладонь.
Честное слово, я слышал, как её язык скребёт по мозолям, едва не сдирая их.
– Вам этот, – указала карлица на один из чугунков. – Плошки здесь, спать там, – сдёрнула она со стены линялую волчью шкуру и открыла дверь.
